Е. Бирман - Игра в «Мурку»

Увы! Ниоткуда не ждем избавленья. Да! Сыграла «Брамсова капелла» «Мурку» без единой фальшивой ноты!

О тщеславие! Сколько горя ты приносишь моему народу! О бедный народ: с лихим языком и слабыми корешками произведен ты на свет Божий! Нет, не деньги — соблазн и погибель евреев! Что деньги? Приход-расход, средство! Тщеславие — вот истинный капкан для нас! Не удержит журналист сор в избе, вынесет, раструбит на весь мир о прелюбодее на троне, о ворах-министрах! Генералы наши не блюдут военные тайны, и даже полиция, святая святых власти народной, раструбит раньше первого петуха о пойманном негодяе. Да ведь и негодяй — из той же колоды: объявится, растреплется подружкам, в то время как другой, невинный бедолага, за его вину уже лет пять отсидел. И бедолага этот — туда же: сразу — хлоп! Мемуары! «Годы в тюрьме без вины». Тираж, гонорары!

Да были бы Соседи чуть (нет, не умнее, они и так неглупы) повнимательней, уж они бы постарались, обихаживали бы славного еврейского петушка, лили бы ему елей в уши, восхищались бы его великим умом, красотой шестиконечного гребня. И в подходящий момент… видели ли вы когда-нибудь работу резника? Как общается он с петушками и курочками? Достанет из-за спины острый ножичек — чик! И нет евреев на Ближнем Востоке. Но теперь уж, пожалуй, поздно. Предупрежден нами еврейский народ! И если числит себе в заслугу что-нибудь автор, то, конечно, строки эти, подобно римским гусям пробуждающие еврейский народ перед лицом смертельной опасности. Да только услышит ли, захочет ли услышать?

Или, видно, как уж начал он с болтовни да с пергаментов, наплодил идей и пророчеств, мировых религий и чудных теорий, долженствующих исправить Творение Божье, так и закончит с поднятыми к небесам руками и вопиющими в пустыне устами. Уж не избрал ли тебя и впрямь Всевышний в пример и предостережение другим народам: не суесловьте! не предавайтесь великому соблазну тщеславия! Слышишь ли ты меня, о, мой народ? Не слышит, вещает…

Отпуская Серегу в путешествие с педантом и сухарем Аркадием, человеком к тому же малоразговорчивым, Теодор строил предположения, что из этого может выйти, но так и остался в недоумении.

Аркадий же решил рассказать Сереге о внутриеврейских национальных и социальных противоречиях. На эту мысль натолкнуло его воспоминание о недавнем заседании Кнессета Зеленого Дивана, посвященном сталинской статье 1913 года «Марксизм и национальный вопрос». (Есть нечто жутковато-заманчивое в том, чтобы касаться щупальцев чужих планов почти столетней давности на твое настоящее и будущее.)

— Эта работа Сталина, — сообщал тогда Теодор о своих впечатлениях от прочитанного, — демонстрирует, что может произойти, если грузинские корешки пересадить в русскую почву и обильно удобрить немецкой философией: сначала на шею накидывается петля определения, а затем веревка подтягивается на перекладине доктрины. Почему-то особенно важно было Сталину доказать, что евреи — не нация. Любопытно, как много у него оказалось единомышленников среди самих евреев, что говорит о том, что немецкая философия на русской почве небезопасна и для еврейского ума. Здесь, в Еврейском Государстве, я отчетливо понял, что склонность к доктринерству в русских евреях — рудимент немецкой философии, а всклокоченность ума — следствие пересадки немецкой философии на русскую почву. Например, скажут новому репатрианту из России: «Савланут» («Потерпи, милок»), «ийе бесэдер» («Будет еще лучше») — не верит, являя тем самым упомянутую всклокоченность ума. А вот сказали иному русскому еврею, что в еврейском языке «л» мягче, чем в русском, он эту доктрину сразу воспримет и станет говорить «савлянут», хотя мне это режет слух, словно ведут серпом по… Например, слово «фишалти» (ну, дал я маху, ну и что?) нужно произносить не «фишалъти» и не «фишальти», а «фишал$ти», где $ — средний знак, означающий здравый смысл и соблюдение пропорций.

Эта статья дала также Теодору с Борисом лишний повод вернуться к их излюбленной параллели. На сей раз они составили краткий письменный меморандум, гласивший: «Для практического осуществления социальных доктрин потребовалось приложить насилие в огромных количествах. И в основание доктрины универсализма и многокультурности также заложен акт изнасилования человеческой природы. И чем сомнительней выглядит хрупкий результат, тем больше истеричной святости требуется для укрепления доктрины и тем больше морального превосходства должно обрушиться на головы ее противников».