Петер Ярош - Тысячелетняя пчела

— Вот о том-то я и говорил! — только и обронил он.

— А что ты говорил? — вскинулся Аноста.

— Мы ровно пчелы, — сказал Само спокойно. — Никто не избавит нас от нашей работы, а забот добавит всякий! Стоит чуть поднять голову, как нас уже гнут к земле. Когда царь, когда король либо император, другой раз нотар или священник, а станем слишком высовываться, изведут всех!

— Вот ты о чем! — неприязненно поморщился Аноста. — Уж никак ты и в церковь повадился? Неужто опять по вечерам молитвословишь? Наделал в штаны, вот-вот, и думаешь, этого никто не заметит. Думаешь, твое говно не смердит?! Думаешь, что твой сын первый и последний, кого убила преславная Австро-Венгрия? Впрочем, он умер не напрасно!

— Но это был мой сын! — сказал Само.

— Каждый чей-нибудь да сын!

— Живой он был бы куда полезней!

— Вот ты хоть и живешь, а гниешь! — Аноста ткнул в него пальцем.

— Оставь меня в покое, революционером я не буду! Не желаю, чтобы перебили всех моих детей, не желаю, чтобы меня прихлопнули или вздернули на веревке. Вот и все! Я смирился с тем, как живу, потому что знаю — лбом стены не прошибешь. А станет совсем невмоготу, так, что хоть в гроб ложись, оно и само изменится… — сказал спокойно Пиханда.

Аноста махнул безнадежно рукой и вместе с Тольким убрался восвояси. Какое-то время они не тревожили Само. В пору, когда дозревала трава и наливались колосья, он нанялся извозчиком — возил на Машу [101] Место хранения древесного угля. древесный уголь. Буренки степенно плелись по дороге, а Само, щелкая бичом, шагал впереди. Однажды его ударило дышлом в спину. Оглянувшись, он остолбенел: от дымного древесного угля занялся воз, и коровушки совсем ополоумели. Он с трудом выпряг их. Но и это он принял спокойно. В июне опять примчались к нему Аноста и Толький.

— Ура, ура! — кричал в восторге Аноста. — Основана наша Словацкая социал-демократическая партия! [102] Стр. 309. Словацкая социал-демократическая партия была образована в 1905 г. И. Богданова .

— Ну и что! — обронил Само.

— Неужто ты не хочешь стать ее членом?!

— А зачем?

— Тьфу, да ты помрешь, а так и не дойдешь до истины, — взбеленился Аноста.

— А какова ее программа? — спросил с улыбкой Само.

— Прежняя, но партия — наша, словацкая! — восклицал Аноста.

Само взглянул на Биро Толького — тот молчал.

— А ты, Биро, — спросил он его, — ты-то теперь будешь в которой из них, в венгерской или словацкой?

Биро смущенно почесал голову.

— Я, ей-богу, не знаю, как мне и быть, — пожал он плечами и испытующе поглядел на Аносту.

— Это уж твоя забота! — ответил тот.

— Вот задача! — терзался Толький. — Хоть я и мадьяр, а живу среди вас, словаков, почти всю жизнь… Пожалуй, мне надо быть с вами и в одной партии…

— Правильно, Биро! — ожил Аноста и обнял товарища. — Ты мудро решил, ты же наш… А как ты? — повернулся он к Само.

— Нет! Отстань от меня!

— А, так тебя и разэтак! — вскричал Аноста. — Ты еще не очухался ото сна?

— Говорю тебе, оставь меня в покое!

Они ушли — Само полегчало. К политике, казалось, он потерял всякий интерес. Ему было все равно, выиграл ли на выборах Лани или Стодола [103] «…выиграл ли на выборах Лани или Стодола…» — в противопоставлении венгерской фамилии (Лани) славянской (Стодола) содержится намек — прошел ли в сейм кандидат от венгров или от славян. И. Богданова . , не тронуло его «Кровавое воскресенье» в Петербурге, не взволновало основание словацкой социал-демократической партии, как и не соблазнили те, что толпами переселялись за море, в Америку. Он работал и ждал. Не знал, чего ждет, но ждал. Будто надеялся, что придет, случится что-то необыкновенное… И вдруг оно случилось! На исходе лета вспугнутый чем-то конь убил мельника. Зерно дозревало, и сельчане не знали, кто его смолотит. Само ожил. Он обошел всех, от кого зависело дело, молил, просил, грозился и, наконец, получил мельницу. Чтобы арендовать ее, продал землю. И вот так Само Пиханда стал мельником на Перепутье.

Само Пиханда со всей семьей переселился на арендованную общинную мельницу — в трех километрах ниже Гиб.

Мельница высилась над рекой Гибицей, метрах в двухстах до ее впадения в Ваг. На своем многокилометровом извилистом пути от истоков в предгорьях Криваня речка вбирала в себя уйму ручейков, речушек и родников. У мельницы ее течение становилось бурным, бегучим и легко вращало огромное колесо. Воды тут везде было с избытком. Неподалеку в Ваг впадала речка Боцянка, чуть повыше — Черный Ваг.