Владимир Шуля-Табиб - Еврейское такси

Жду их час, другой, потом, не выдержав, связываюсь с диспетчером:

— Иосси, клиенты не выходят третий час. Что будем делать?

— Где ты их взял, помнишь?

— Марси-авеню, угол Пенн-стрит.

— Завтра разберемся, ехай домой. Бай-бай!

На Бруклин-Квинс экспресс-вэй машин почти нет, полиция уже давно спит, я лечу под 70 миль в час. Триста лошадей моего «танка» работают так тихо, что слышно шуршание покрышек по шоссе.

И растет во мне горечь.

Кто я? Почему мне невесело среди общего веселья? Где мои праздники? Раньше были 1 мая, 7 ноября, 23 февраля. Их теперь не празднуют даже на родине — да и где она, моя родина? Там, где родился, где похоронены моя мама, бабушка, дед? Почему один дед? Потому что второго родина расстреляла в в 38-м году, и никто не знает, где его могила. Был он шорником, делал хомуты для лошадей. Родине же нужен был один огромный хомут на всех, а он этого не умел. И родина не скрывала своей нелюбви ко мне.

Так где же она? В Израиле? А там разве не то же, что и здесь? Чужие люди говорят на чужом языке, молятся чужому богу и не любят меня не за то, что я еврей, а за то, что, по их мнению, недостаточно еврей.

Или родина здесь, в Нью Йорке, где собрались отовсюду дети разных народов, которых не любит их родина, и потому они все равны? Впрочем, и те из наших, кто приехал лет на 30 раньше нас, считают себя куда РАВНЕЕ и уже бурчат: «Понаехали тут»…

Праздничная ночь. Шумят, никак не угомонятся еврейские районы.

Я сижу один после тяжелого рабочего дня, молча гляжу на опустевшую бутылку джина — праздную не мой праздник. Скоро утро.

Господи, прости мне мою бессильную злость. Впрочем, если я никто, то кто же мой Господь?

…Утром мои клиенты пришли в офис, без споров, не торгуясь, расплатились за вчерашнее, извинились:» Прости, брат, мы забыли про тебя, ведь был Пурим!»

В этот славный, на редкость прохладный денек с утра не было ни одного стоящего заказа — так, мелкие трехдолларовые поездочки. От нечего делать я рассказал Иосси хороший английский анекдот. Иосси долго смеялся, даже записал его в свой блокнот. И не забыл отблагодарить: первая же поездка за город, в Монтиселло, досталась мне, хотя и не совсем в очередь. Мало того, что этот маршрут выгоден — там красивейшие места в горах. Скалы, лес наверху, изумительные озера — Америка времен Фенимора Купера, только крест-накрест перевитая хайвэями, как пулеметными лентами. Вот туда я везу молодую американскую семью ортодоксальных евреев. Им лет по 27–28, с ними гора чемоданов и четверо «идэлэ» от 2 до 6 лет. Родители — славные ребята, веселые, образованные и не слишком закомплексованные религиозными догмами. Мы быстро разговорились. Их предки оказались моими земляками, но сами они родились в Америке, и о Белоруссии не имели ни малейшего представления, для них это терра инкогнита, земля неведомая.

К моему удивлению, посыпались вопросы — я как-то уже успел привыкнуть к тому, что молодых евреев земля их предков особенно не интересует, а тут — рой вопросов!

Задавала их, главным образом, она — очень миловидная женщина. В зеркале заднего вида прямо-таки полыхали прекрасные черные глазищи, словно она только что сошла со страниц Библии. Муж больше посмеивался в бороду, накручивал на палец пейсы, изредка вставлял словечко-другое.

— Беларусь далеко от России? Это большая страна? Что, девять миллионов населения? Ага, это немного больше, чем в Нью Йорке… Как весь штат Нью Йорк? А как там живут евреи? А русские, то есть белоруссияне? Сколько получает врач? А хороший адвокат? У тебя в этой Белорашен была своя машина? Что, мотоцикл? Так ведь он дороже машины, ты, наверное, был богатым человеком? Что ты говоришь — в сорок раз дешевле? Постой, постой, у вас там мотоциклы дешевые или машины дорогие? А бензин? А образование? А еда? А кошерная еда? Как так нет кошерных магазинов? Что же ты ел? Понятно. А в больницах как кормят?

Я не выкручивался, отвечал честно, хотя должен признаться, подчас противно было ощущать себя папуасом из племени мумбо-юмбо.

Муж дал жене выговориться, и когда ее вопросы иссякли, сказал:

— Если тебе верить, у вас не просто плохо, а кошмар какой-то! И такая дикость при высочайшей космической технике! Что-то не сходятся концы с концами. Может, ты еще скажешь, что у вас в общественных туалетах пипифаксов нет?

Я молча кивнул. А что тут объяснять — это надо видеть. Вот съездил бы ты, приятель, в отпуск не на Багамы, а, скажем, в Белыничи, в Лепель, Полоцк, да в любой наш райцентр или даже областной город, посетил бы так называемые места общего пользования на базарах, автобусных и железнодорожных станциях, поискал бы, куда поставить ногу в твоем изящном итальянском башмаке: то ли в лужу мочи, то ли в дерьмо, потом бы спросил насчет пипифаксов.