Владимир Топорков - Наследство

Завьялов – он под бодрячка работает, человек на словах, что на гуслях, и Евгений Иванович в другое время не позволил бы, что толку – только время зря тратить. Но сегодня случай особый, экстренный, неужели и сейчас отделается обещаниями? Но у Завьялова сообщение о колхозных несчастьях тоже озабоченность вызвало, он попросил подождать и наверняка за второй телефон взялся, с кем-то ругался – в трубку доносился раздражённый бас, хоть и слов всех понять было невозможно. Минуты через три сказал:

– Слышь, Бобров, ты к председателю райпо Черных своего человека посылай. Он тебе тысячу листов шифера отпустит, мягкой кровли. А насчёт досок – не проси, вшивую изгородь и тут построить не из чего, сам выкручивайся…

– Да с Черных я только сейчас говорил насчёт кровли. Отказал…

– Ну, тебе отказал, – засмеялся дребезжащим смехом Завьялов, – а мне не посмел. Ты приучайся, хоть и молодой, торгашей понимать. У них профессия такая – из любого пустяка дефицит создавать, чтоб к ним на поклон люди шли. А то кто их ценить будет? Тебе эта психология понятна?

– Да уж как понятна… – засмеялся Бобров.

– Ну вот, а к вечеру начальник управления Сергеенко подъедет, посмотрит, что со свёклой твоей делать. Держи хвост пистолетом!

Бобров, положив трубку, улыбнулся грустно, первый раз за этот тяжкий день. И то дело, хоть какая-то помощь, одна забота с плеч свалилась. Теперь надо быстрее снабженца посылать, иначе через день концов не сыщешь от обещанного, на тебя же и вину свалят – не зевай, брат, на то и ярмарка.

Николай приехал к часу дня. Он вошёл в кабинет стремительной походкой, и Евгений Иванович даже залюбовался своим товарищем – кажется, Николай подрос за эти годы, стройнее стал, излишнюю полноту сбросил. Одна только и примета возраста – серебристая прядка в волосах, да лицо укрупнилось, черты стали грубыми, резко очерченными.

– Ну, как живёшь? – Николай порывисто обнял Боброва, прижался горячей щекой и, не дожидаясь ответа, спросил: – Люба в добром здравии? Сто лет её не видел… Красавица, королевой всего нашего факультета была! Признайся, небось угробил бабу своим деревенским житьём-бытьём, а, эксплуататор несчастный? – Но, видимо, уловив тревожное состояние друга, сказал уже серьёзно, усаживаясь на стул у окна: – Ладно, о наших любимых жёнах потом поговорим. Давай о деле, я понял, что у тебя не всё благополучно, так?

Бобров кивнул утвердительно, попросил:

– Ты сейчас со мной в поле можешь проехать?

– Какой разговор! – И Артюхин направился к двери.

Уже в машине рассказал Евгений Иванович о сегодняшней стихии, как снег на голову обрушившейся на хозяйство. И Николай долго молчал, потом ответил с грустью:

– В этих делах я, Женя, плохой помощник. Что могу сделать? Совет дать? Но советчик – не ответчик, с тебя всё равно спрос учинят.

– Да я как раз за советом тебя позвал. То, что на поле сегодня случилось, – мне исправлять. Я у тебя совета спрашиваю, что сделать надо, чтоб на будущее подобное не повторилось, ведь человек не одним днём живёт.

– Ох, Женя, как раз наоборот получается, – многое из того, что мы сейчас делаем, этим пахнет. Точно бабочка-однодневка, помнишь, по защите растений изучали? Век, что ли, у нас такой стремительный – не успеваем назад оглянуться. Дела свои обдумать как следует. Куда там, как лихие кавалеристы на конях гарцуем, в скачках упражняемся.

– Ну это, может быть, больше ваших, научных дел касается. У нас в деревне жизнь размеренная, тихая…

– Значит, тихая? – засмеялся Николай. – То-то ты меня сегодня искал, я даже по телефону твоё состояние понял.

Когда они к свекольному полю подъехали, Николай попросил:

– Давай не торопясь поле пройдём.

Евгений Иванович согласился, а про себя подумал, что тяжело ему опять будет глядеть на это израненное, в морщинах поле, как на больного человека.

Уже на середине Николай присел на корточки, взял щепоть сухой, шуршащей земли в руку, растёр между пальцами, покачал головой:

– Знаешь, что я сейчас вспомнил? «Русский лес» Леонова. Роман так пронзительно написан, душа болит, когда читаешь. Между прочим, там и об этой земле есть. Всего одна строчка. Помнишь, профессор Вихров вводную лекцию студентам читает, это, я считаю, гимн русской природе.

Евгений Иванович, сделал остановку и рассказал Николаю, что до бывшего имения князя – рукой подать, за один день добраться можно. Лес за селом и сейчас называют княжеским. И участки этого леса прежние названия сохранили – Волчий дворец, Подзорова степь, Тарасов сад. В середине одного участка сохранился дуб, который называют Таврическим. В памяти старожилов сохранилось, что дуб этот привёз князь из Крыма, где он иногда отдыхал.