Владимир Топорков - Наследство

Но когда появлялся Сашка Грошев дома, у Степаниды был праздник. Сын сбрасывал грязный до блеска комбинезон, облачался в старую отцовскую кремовую рубашку, шерстяные клёши, купленные на рынке, белые парусиновые полуботинки, и тогда все видели, какой Сашка красивый. Был он высокого роста, светлые волосы кудрявились на голове, как молодая листва на раките.

Сашка извлекал свою балалайку, усаживался на порог и «точал» частушки. Одни из них и сейчас помнит Бобров:

Сашка веселился, а рядом с ним, закончив стирку грязной робы, усаживалась мать и глаз не сводила с сына. Трудно предположить, о чём думала Степанида в эти минуты, но наверняка, о чём-то радостном и светлом – на лице её не таяла улыбка. Сашка любил мать, из бригады приносил ей краюху хлеба, а когда удавалось, и немного пшена, выписанного в колхозах, что по тем временам было большим богатством – ведь в деревнях ещё пухли люди с голодухи.

Наверное, Степанида была бы счастливой бабкой. Сашка собрался осенью жениться на Дуське Бирюковой, боевой, как и он, девке, Дуська нравилась и Степаниде, они часто теперь сидели на порожках вместе. Дуська припевала под балалайку, а Степанида улыбалась, покачивая головой.

А у начала Сашкиной трагедии стоял механик Михаил Кузьмин. Тогда он был тоже молодой, чуть старше Сашки, но уже известный пьяница и забулдыга. Три года Кузьмин отслужил в армии, домой вернулся с двумя медалями, хотя мужики, когда заходила речь о Мишкиной службе, посмеивались: «Как же, держи карман шире, будет Мишка Кузьмин воевать. Он все эти годы арестантов охранял на Севере».

Видимо, на Севере пристрастился Мишка к водке, точнее, к спирту, которого, по его рассказам, было там «видимо-невидимо», хоть пей, хоть лей, хоть купайся в нём». Став механиком в МТС, – по блату получил эту должность от своего дяди-директора, – Мишка пристрастия к водке не бросил. Наоборот, колеся на «коломбине» – так он звал походную мастерскую, старый разбитый «газик» – по колхозам, Кузьмин умел обложить «оброком» и колхозных председателей, и самих трактористов. Сашка не мог простить ему, например, как в ивановском колхозе, где председателем была боевая, но абсолютно безграмотная Христя Никифорова, он «ломал комедь».

Дело было весной, надо срочно поднимать весновспашку, а Кузьмин утром приказал: трактора на прикол. Трактористы погалдели, но спорить с Мишкой не стали: себе неприятности, он и только он «железками»-запчастями распоряжается, ещё больше без дела простоишь. Как объяснил Мишка, надо было проучить строптивую председательшу.

Христя прискакала в поле на взмыленном коне часам к десяти. Ездила она верхом, была одета в армейские галифе, волосы под кубанкой, в руке плётка ремённая, – чем не казак! Соскочила с коня, подошла к Мишке, спросила грозно:

– Почему техника стоит?

– По вашей милости, мадам! Кто просил вас масло трактористам привезти, не я ли вчера? – ответил Кузьмин.

– Ну, просил, – умерила пыл Христя, – только на чём я тебе его привезу? Последний рыдван развалился…

– Значит, стоять будем… – Мишка ехидно засмеялся.

Христя долго ходила по полевому стану, щёлкала плёткой по хромовым сапогам, шевелила губами, наверное, в ругательстве, потом опять подскочила к Мишке:

– Слышь, Кузьмин, а сливочное не годится?

Кузьмин незаметно подмигнул трактористам, дескать помалкивай, ребята, подумал для вида, потом ответил:

– Если килограммов пять, то в самый раз будет…

Христя прыгнула в седло, огрела плетью коня, и тот пошёл намётом, разбрасывая грязь в разные стороны. Кузьмин ржал, хватаясь за живот, смеялись и трактористы. Только Сашка стоял понурясь и в этом всеобщем веселье не участвовал, а через некоторое время завёл трактор и уехал на загонку.

Христя прискакала из деревни часа через два, с марлевым узелком в руке. С торжественным видом, стремительно она подскочила к Кузьмину, протянула узелок, спросила заискивающим тоном:

– Слышь, Кузьмин, а четыре не хватит? Всю деревню обскакала – больше не нашлось. Бабёнки, видать, в заготовку посдавали, иначе бы выручили…

Мишка опять стал серьёзным, стоял насупленным, вроде размышлял, потом обратился к механизаторам:

– Если, братва, пожиже развести, как, может, натянем?

Братва загалдела, весело перемигиваясь:

– Должно хватить!

– В самый раз!

Мишка сбросил фуфайку, засучил рукава у клетчатой рубашки: