Алекс Тарн - Иона

— Да нет, — вздыхает Мишаня. — Есть у меня сынок, в этом году школу заканчивает. И семья была. Развелись.

Мишаня разводит руками для убедительности.

— Теперь они в Киеве, — говорит он, недоуменно глядя на отведенную в сторону левую руку. — А я — здесь.

Он переводит взгляд вправо. Не сложилась у Мишани семейная жизнь. Он пожимает плечами. Зачем он тогда своей бывшей жене понадобился? За границу выехать, что ли? Все равно ведь потом вернулась. Хотя тоже не одна — нашла себе тут другого мужа. Мишаня качает головой и вдруг снова улыбается. Ничего. Он ей все равно благодарен: хоть какая-то семья была в его жизни; честно говоря, и прожили-то вместе всего ничего — год с небольшим.

— Но и год с небольшим — тоже хлеб, правда, Яник?

— Конечно, Мишаня, конечно… А что же, сына ты теперь совсем не видишь?

— Да как сказать. — Мишаня смущенно отводит глаза.

Собственно, и сын-то — не совсем его.

— То есть усыновленный, ну, ты понимаешь. Но я к нему жутко привязался за тот год. И, по-моему, я тоже ему нравился; он меня даже не очень стеснялся… — Мишаня снова разводит руками. — Такие дела. Теперь она видеться не дает; хочет, чтобы мальчик привыкал к новому папе. Зачем тебе? — говорит. Был бы хоть родной, а то ведь — никто и звать никак.

А и в самом деле — кем он был, Мишаня, пока не подвернулась ему эта работенка, пока не вытащил он этот счастливый лотерейный билет? Никем и не был, бедолагой безработным… газеты разносил по ночам. Нет, в смысле денег ему хватало — много ли надо одному?.. но в профессиональном плане, конечно, обидно. Он ведь классный оператор, Мишаня, честное слово. Ты, Яник, даже не представляешь, какие он фильмы делал, с какими людьми работал… А тут — газеты разносить… жалко. Нет, не подумай только, что он нос задирает — мол, ниже его достоинства великого газеты разносить… нет, не в этом дело, Яник, не в этом… просто руки чешутся чего-нибудь снять, вот и все. Хочется — просто ужас.

Мишаня счастливо улыбается. Как им все-таки повезло, им с Яником!

— Вот увидишь, мы еще прославимся! Наши репортажи еще Си-Эн-Эн купит, вот увидишь! Оператор Чернов. Техник Каган. Эх…

— А почему именно тебе предложили, а, Мишаня? Как ты думаешь?

— Ну, как… — Мишаня радостно подмигивает. Хотел бы я тебе сказать, Яник, что выбрали оператора Чернова из-за высочайшей его квалификации… но ведь это — не так, ты и сам знаешь. Просто никого больше не нашли, вот и все. Эти не могут, те боятся… Да и деньги, право слово, — смешные… Разве это деньги? Мишаня в который уже раз разводит руками: деньги — вот они, а мы где? А мы — там. Развод у нас с деньгами, Яник. Несложившаяся семейная жизнь…

— Клевая артелка у нас подобралась, Мишаня! — смеется Яник. — А кто третий-то? Наверняка, такой же лузер, как и мы с тобой. А? Ты его знаешь?

— Что ты, Яник?! — ужасается Мишаня. — Господь с тобой!.. Андрей — лузер?! Сказать такое про самого Андрея Белика! Неужели ты никогда не сталкивался с этим именем?

Яник пожимает плечами.

— А я вообще мало с кем сталкивался. Телевизора у меня нету, с газет меня воротит, по радио предпочитаю музыку… так что уж извини за вопиющие пробелы в образовании. Андрей Белик, говоришь?.. Нет, не в курсе. Андрей Белый — это да, читал когда-то… а вот Белик — нет, не попадался.

— Ну как же… Белика не знать… — Мишаня искренне удивлен.

А впрочем, оно и понятно — ведь Яник в общей эмигрантской кастрюле не больно-то и варился; приехал по молодежной программе, катился куда запустят, лунка за лункой, как мячик на площадке для гольфа. Ульпан в кибуце… школа… армия… гуляй где скажут, валяй что покажут… есть вопросы? — нет вопросов. Да и откуда им взяться, вопросам? Все и так ясно.

Где ж ему в этой уютной ясности понять душу семейного бедолаги, заброшенного волею судеб в чужое, непонятное, опасное болото незнакомой страны. Запустили и бросили — сам справляйся. И вот стоит он, несчастный запущенный карась, выпучившись во враждебную мутную неизвестность, судорожно шевелит слабыми плавниками, пытаясь собрать, прикрыть, предостеречь глупых своих мальков, и страшные щучьи силуэты мерещатся ему повсюду. Куда податься? Вправо? Влево? В нору? Под камень? На отмель? А ну как сожрут? Ой-вэй… вот тут-то и дорог хороший совет, ох как дорог!

А где ж его взять, совет-то? Можно, конечно, других карасей поспрошать… но как-то боязно: какие-то они все перепуганные, не лучше его самого. Вот если бы какое-никакое руководство сыскать… Все-таки печатное слово — это тебе не пустые разговоры, не пересуды на завалинке; печатное слово наш карась уважает с младых чешуек. В это-то перепуганное безрыбье первых лет большой алии и вплыл молодой журналист Андрей Белик. Вплыл уверенно, стильно, роскошным пятикилограммовым лещом, элегантно посверкивая красивыми серебристыми боками и презрительно булькая на местных нахальных окуней. Ну как такому не поверишь?