Олег Рябов - КОГИз. Записки на полях эпохи

Некоторым любителям старины удавалось покупать у Николая дорогие уникальные предметы: дамский секретер, инкрустированный сердоликом и черепахой, работы Буля, или малахитовый чернильный прибор из пятнадцати предметов с серебряными фигурками мукомолов, таскающих мешки с хлебом, выполненный братьями Грачевыми. Покупал у него кое-что и я, но все эти вещи были не из его дома. Домашняя обстановка у него оставалась неизменной в течение многих лет. Хотя однажды я был свидетелем, как он продавал пару золотых царских червонцев, но ему их заказали, и он сказал, что достал у друзей!

Друзей и знакомых у него была тьма-тьмущая. По отношению ко всем им он вел себя или пытался вести покровительственно. Учитывая его беззлобность и искренность, ему иногда прощались довольно хамские выходки. Так однажды он подошел к Валерке Горопанову известному городскому хулигану, сидевшему за соседним столиком в «Москве», и радостно как-то спросил у него, очевидно играя на публику: «Валер, а ты чем сейчас пробавляешься, рэкетом, что ли, крышуешь кого-нибудь?» На что Валерка вполне серьезно и без тени шутки ответил: «Я рэкетиров крышую».

Хотя Валерка-то Горопан и сломал карьеру прожигателя жизни, которую так удачно строил Башкиров. Мне рассказал Валя Мельников, спортивный журналист и личность популярная на Свердловке, как в «Нижегородском» кафе потомок купцов первой гильдии подвел очередного своего прихлебателя к Валерке и самоуверенно произнес:

– А ты покажи вот ему, с кем надо разобраться, и мы разберемся.

Совершенно неожиданно для всех Горопан встал, ударил Колю два раза, и тот повалился между столиками. Оказалось, что одним ударом была сильно рассечена щека под глазом, а другим выбит зуб. При этом хулиган произнес только одну фразу:

– Вы, парни, отвезите это барахло домой и скажите, чтобы я его рожу больше не видел.

Последний раз я встретил Башкирова у нас во дворе. Он стоял в палисаднике перед нашим домом рано утром, я шел на работу, он меня не узнал. Он смотрел сквозь меня и видел что-то другое, недоступное мне. Лицо его было пепельно-сизым.

Забыл рассказать одну любопытную деталь. Я каждый раз, встречая Вельдяя с его компанией за работой, отмечал, что он перебирает не только старую одежду, изломанные безделушки и бутылки, но и просматривает стопки выброшенных книг, которые, случалось, очень грустно стояли около мусорных баков в те годы. Иногда он засовывал что-то в свой мешок и возвращался к общему делу. Однажды я неожиданно подошел к нему со спины и довольно весело и с ехидцей спросил:

– А что, книги сейчас тоже где-нибудь принимают или ты собираешь библиотеку?

Вельдяй задумчиво и неохотно посмотрел на меня, точнее, сквозь меня, и с хрипотцой ответил:

– Если американский общепит «Макдональдс» и поверг советскую культуру в виде когиза, разместившись в главном книжном магазине города, это не значит, что книги запрещены! Да, их нельзя сейчас сдать в буккнигу, но читать можно, или ты это забыл?

– И что же, ты их читаешь по вечерам в подвале?

– Да, он нам читает их вслух по ночам. Хочешь знать, у нас целый шкаф с книгами в подвале, – вмешалась в разговор женская часть странной бригады. У нее совершенно не было зубов, она говорила, сильно шепелявя, и понять ее иногда было довольно трудно. Я знал уже к тому времени, что это была Изольда Табункина, кандидат химических наук и дочь профессора Табункина из университета. – Сегодня он будет нам читать Омира.

– Не Омира, а Гомера, «Одиссею», – поправил Вельдяй.

– В предисловии написано «Омир» – я поглядела.

– Это что: «Я список кораблей прочел до середины…»? – сморозил я, попытавшись козырнуть эрудицией.

– Нет, – ухмыльнулся Вельдяй, – это – Мандельштам писал про «Илиаду», а мы говорим про «Одиссею»:

Я очумело стоял у помойных бачков, судорожно соображая: насколько комична эта ситуация – в нескольких метрах от нас два пса молча и беззлобно пытались разорвать мешок с какой-то тухлятиной. И тут вступил в разговор третий персонаж, до того молчавший.

– Как-то давно я был главным конструктором проекта на станкозаводе. И поехал я в командировку в город Самарканд на установку и наладку нового станка с числовым программным управлением. В первый же день меня пригласил в гости их главный инженер, он жил где-то в «старом городе», на улице, похожей на глинобитный желоб с неприметными дверками… Все так очень колоритно, по-восточному. Так вот, перед возвращением с работы домой он зашел на базар, чтобы купить сладости и хлеб. Базар настоящий, чудесный: и наркотик местный, насвай, кучками лежит, и зубы вырвать можно прямо тут, сидя на какой-то табуреточке. Но Анвар, так звали конструктора, завел меня в низкую конуру, за висящими коврами и ширмами, и там ему продали за какие-то бешеные деньги книжку, не поверите – «Королеву Марго». Он сразу, вроде даже как извиняясь, объяснил мне: «Понимаешь, у меня четыре жены: три наших, узбечки, правильных – неграмотных, а четвертая – русская москвичка, грамотная. Так вот москвичка моя читает моим трем другим женам книжки вслух, пока те работают. Только что прочитала „Графа Монте-Кристо“ и велела купить „Королеву Марго“. Так вот Вельдяй у нас как та грамотная жена: читает вслух, а мы разбираем мешки да „Агдам“ попиваем.