Олег Лукошин - Первое грехопадение

— Достал бы член…

— Конечно, конечно!

— И пустил бы вам в лицо струю мочи…

Тамара Леонидовна поперхнулась водой.

— О, господи! — воскликнула она, откашлявшись.

— Она била бы в глаза, в нос, в рот…

— Вы несчастный больной человек.

— Текла бы по лицу, по шее, по груди…

— Не желаю с вами общаться!

Она поплыла к противоположному бортику. Александр выбрался из воды и направился в душ.

Через неделю после последнего разговора на его столе зазвонил телефон.

— Да, — взял он трубку.

— Александр Юрьевич? — раздался женский голос.

— Да, это я.

— Это Полонская. Вы свободны сейчас?

— Свободен.

— Зайдите ко мне, пожалуйста.

Он поднялся, надел пиджак и неторопливо зашагал к директорскому кабинету.

Тамара Леонидовна была одна.

— Закройте дверь, — сказала она.

Александр закрыл за собой дверь. Полонская встала из-за стола.

— Значит, вы хотели видеть меня обнажённой?

Он молчал.

— Ну что же, я предоставлю вам эту возможность.

Она стала раздеваться. Сняла пиджак, юбку. Галстук и белую блузку. Старомодных подвязок на ней не было. Да и чулок тоже. Оставшись в трусах, она секунду помедлила, но затем решительно сняла и их.

— Что дальше? — метнула она в него взгляд. — Ах, да, на четвереньки и ползать!

Тамара Леонидовна встала на четвереньки и поползла к стене. Уткнувшись в торшер, развернулась и поползла в обратную сторону. Обвислые груди болтались и бились о бока. Раздвигалась промежность. Она была выбритой и ухоженной.

— Отдавайте команды! — крикнула она. — Что же вы молчите? Что там по сценарию?

Александр молчал.

— Правильно, собачий лай!

Полонская остановилась, подняла голову и завыла. Голос был дрожащим, надтреснутым и совсем не походил на собачьи завывания.

— И ботинки! — бормотнула она. — Лизать ботинки!

Она подползла к нему, ткнулась лицом в его обувь и стала языком проводить полосы по ботинкам. Александр смотрел на неё сверху и не шевелился.

— Ну теперь и вы поучаствуйте! — подняла она глаза. Взгляд был жалким, надрывным. — Следующий пункт без вас не осуществить.

Александр развёл полы пиджака в стороны. Расстегнул молнию на брюках. Достал член. Полонская вздрогнула и закрыла глаза. Струйка мочи ударила ей в лицо. Текла по подбородку, по шее. Тамара Леонидовна тихо тряслась. Александр понял, что она плачет.

Когда он вылил на неё всё, она не позволила ему спрятать член. Всхлипывающая, прижималась к нему щеками. Целовала. Член был вялый — Александр не испытывал никакого возбуждения.

— Я любила всего одного, — бормотала плачущая женщина. — Мне так казалось, что любила. На самом дела всё вздор — никто никого не любит! И он меня не любил. И я его. Только злоба, только ненависть — ты понимаешь, они приходят однажды, а наверное ты находишь их сама — находишь и вязнешь. Они обволакивают, затягивают… Мужчина? Вздор! Какой мужчина, какая любовь, какая нежность?! Ненависть! Злоба и ненависть!

Последние слова она выкрикнула. Тут же заплакала с новой силой.

— Знаешь, как я боюсь смерти! — глаза её были всё так же закрыты. — Мне шестой десяток, я знаю, что смерть близко. Вот придёт этот день — а он обязательно придёт — и меня не станет. Ты представляешь — не станет! Никогда не будет меня. Никогда! Вот сотни лет идут, тысячи идут, миллионы — а всё, а ты распалась, ты исчезла. Нет тебя!

Александр погладил её по волосам. В них блестели капельки мочи. Волосы были жёсткие.

— Ты идёшь по тёмному коридору, стены близко и почему-то мягкие. Если опереться, то рука проваливается, а ты следом. И почему-то сразу понятно, что ждёт тебя там. Мне всегда было понятно, с самых первых мгновений. Тебе нет? А? Скажи что-нибудь. Всё равно что, что-нибудь. Ну почему ты молчишь?

Она ударила его кулаком в живот. Александр отступил назад, спрятал в брюки член и застегнул молнию.

Тамара Леонидовна сидела на полу.

— Надеюсь, вы понимаете, — сказала она, поднимаясь, — что после этого вы должны уволиться?

Она стала одеваться.

— Понимаю, — ответил Александр.

Он достал из внутреннего кармана сложенное вдвое заявление. Тут же дописал дату.

— Пожалуйста, — положил директрисе на стол.

Она, почти одетая, кивнула.

— Можете быть свободны.

Он направился к дверям.

— Александр Юрьевич! — окликнула она его.

Он обернулся. Полонская смотрела на него.

— Вы самое мерзкое человеческое существо, которое я встречала в своей жизни!

Она была сморщенной и жалкой.