Олег Лукошин - Каждый ублюдок достоин счастья

Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!

Ссукабля, бесит меня это! Злоба кипит. Горю, плавлюсь, сил нет, ничего нет, жить не хочется. Рвать! Рвать на куски и кровью захлёбываться!

Что я, последний лох, что надо мной можно так издеваться? А, лох? Я вас спрашиваю, уроды, я лох, да?

Нет, это вы лохи. Это вы, твари позорные, будете ползать передо мной на коленях и молить о прощении. Но только печальная новость у меня для вас: не прощаю я. Никого и никогда. Не про-ща-ю! Я не Иисус, я обидчивый, я мщу.

А тебя, сука гнойная, я убивать буду долго и медленно. Да, мразь, долго и медленно. И насрать мне, что ты мне сестра. Лучше б ножом в спину ударила, чем такое гадство. Мало того, что я сидел из-за тебя, из-за твоей сучности мерзкой, ты мне и сейчас палки в колёса вставляешь. Где я теперь жить буду, на какие шишы? Мне что, ложиться и умирать?

Люди уже оглядывались на меня. А я того и ждал. Думал: ну-ка, кто смелый, сказани словечко! Замочу на месте! Но они же хитрые, гады, они чувствуют, когда ты опасен и в это время затихают. Они только исподтишка бить могут, когда ты не готов, когда не ждёшь удара.

Зашёл в магазин на остановке, пацан стоит и тётка у самого прилавка.

— Отойди-ка, — отшвырнул её в сторону.

— Что такое?.. — заверещала. — Что вы позволяете?..

— Пасть заткни, уродина! — крикнул.

Сжалась, задрожала. Побледнела. Пацан молчал. Ну правильно, ещё бы он чего-нибудь вякнул.

— Мужчина, вы тут… — подала голосок продавщица.

— Пива! — кинул я один из последних полтинников на стол.

Замялась чё-то. Всё мнутся, всё жеманные, всем вдалбливать надо. Человечишки гнилые.

— Резче, бля! — крикнул. — Отрастила жопу, блядина. Шевели булками.

— Я сейчас охрану…

— Кнопку нажмёшь, — прохрипел, — хребет сломаю.

Побежала за пивом. Тётка, крестясь и причитая, уже выметалась из магазина. Пацан тоже слинял. Сообразительный какой.

— Одну? — губы у девки играют, трясётся.

— Одну.

Дрожащими руками отсчитала сдачу. Молодчина, вот так мне уже больше нравится. Кинул ей пятак.

— Тебе, на мороженое.

В городе ни одной скамейки. Идёшь, ищешь глазами — ни одной. Ну вот как это назвать, а? Областной центр, людишек дохера, а скамеек нет. Мне что, прямо в сугроб садиться? Да я могу, я не гордый, только умирать из-за вас, уродов, от простуды не хочется. Козлы, насрать им на простого человека. Ссукабля, вырезал бы всех!

Пришлось сесть на железную оградку у дороги.

Сел, открыл банку, отхлебнул пивасика. Оглядываюсь.

Город как был кучей говна, так и остался. Ничего не изменилось за десять лет. Так, несколько новых зданий, и всё. А так всё та же грязь, та же срань.

Что-то не ласково ты меня встречаешь, город. А, что такой неласковый-то? Боишься, сука? Бойся, бойся, правильно делаешь. Я сейчас нереально злой. Я сейчас на всё готов. Я всех твоих жителей раком поставлю, а тебя с землёй сравняю. Не веришь? Погодь чуток, ещё узнаешь, на что я способен.

— А, бабусь! — крикнул проходившей мимо старухе. — Что вы все такие неласковые? Злобные такие. Город что ли виноват?

— Что? — повернулась она на голос. — Злые?

И приободрилась.

— Ой, злые, сынок, злые. Давеча в магазин пошла, кефир выбираю…

— Всё, старая, всё, — осадил её. — Понятно всё с тобой. Ступай, куда шла.

— Что? — вопрошала старуха. — Злые?

— Ну-ка брысь отсюда! — привстал и заорал на неё.

Бабушка испуганно заковыляла дальше.

Вот ведь, люди. Дашь им палец, они всю руку откусят. Лишь бы кто пожалел, лишь бы кто надежду вернул на благополучный итог. Нет надежд, идиоты! Сдохните все до одного! В муках сдохните! А кое-кому я помогу.

Выбросил пустую банку, настроение не улучшилось. Ну правильно, когда это с пива настроение повышается. Надо водку выжрать — может, полегчает. Ох, как тяжко мне, ох, как тяжко! Может и вправду в сугроб свалиться, да тихо копыта откинуть? Не дадут. Они же гуманисты, они же поднимут и спасут. Да и сам не дамся! Нельзя сейчас умирать, не время. Вот сестрёнке брюхо вспорю, тогда можно подумать. А пока её на пику не посажу, нет мне покоя в этом мире.