Галина Северина - Легенда об учителе

— Я профессор по недоразумению, — весело объяснил Митенька. — Настоящий профессор у нас Андрюша. Он восьми лет научные открытия делал.

— Доктор человеческих наук! Он нам всегда предсказывал будущее, и очень верно. А вот себе ошибся: сказал, что никогда не женится! — лукаво подхватил Сашенька, очень похожий на Андрея голосом и манерой поднимать брови.

Тут все дружно рассмеялись, и громче всех Андрей, а Митенька стал откупоривать бутылку с шампанским.

— Андрюшенька, Наташенька! Живите счастливо! — подняла тост мать, Ольга Андреевна, и со слезами на глазах поцеловала нас.

Я была как в тридевятом царстве, где благородные рыцари, поднесшие мне пенистый кубок счастья, не только заслонили от всех бед, но даже имя изменили. Озорное пионерское «Натка», с гордостью мной носимое, перешло в нежное, протяжное «Наташенька».

Приняв меня в свой круг, как младшую сестру, Митенька и Сашенька заторопились к своим семьям на дачу. Женившись еще в пору студенчества, они уже имели по двое детей. Поехали и мы в свое Болшево, оставив Ольгу Андреевну разбираться по хозяйству. Впрочем, на другой день и она должна была уехать к Митеньке, где ее ждали внучата.

Дача в Болшеве стояла недалеко от реки. Глубокие заводи белели кувшинками. Они качались на воде, как упавшие с неба звезды. Мне захотелось сорвать хоть одну, и я с детской резвостью побежала к берегу.

— Подожди! Сначала занесем вещи! — с улыбкой остановил Андрей, радуясь, что мне понравилось выбранное им место.

Желтый, обшитый тесом дом прятался в фруктовом саду. У калитки нас встретила полная, румяная женщина лет тридцати. На руках у нее крутился годовалый ребенок. Взъерошенная, перепачканная песком девочка постарше стояла рядом.

— Это Катя, жена моего друга Кости, — познакомил нас Андрей. — А это их милое потомство!

Мужа моего Катя звонко расцеловала, как старого знакомого, а мне подала пухлую руку и критически оглядела с головы до ног. По-моему, я ее сильно разочаровала.

Большая терраса делилась фанерной перегородкой пополам. Одна часть относилась к помещению, где жила Катя с детьми, другая была наша с маленькой комнаткой при ней. Окно открывалось в кусты жасмина, покрытые сплошь белыми, уже подсыхающими цветами. Аромат от них шел ошеломляющий. Из вещей в комнате всего и стояло что широкий матрац на козлах да столик с табуреткой.

— Ну как? — спросил Андрей, запихивая мою корзинку под козлы. Его чемодан уже стоял там.

— Отлично! — одобрила я. Мне и в самом деле все казалось тут особенным, даже толстая Катя, пригласившая нас на чай в свою половину.

— Завтра твоя Наташа пусть хозяйничает сама, а сегодня вы мои гости! — сказала она.

Впечатлений у меня за день было столько, что я только глядела вокруг и бессмысленно улыбалась.

После чая Катя повела меня в общую кухню за домом, где на огромной холодной плите стояли примусы и керосинка. Тут же за ситцевой занавеской жила хозяйка дачи, сухопарая, глазастая старуха в черном платке. На кухонные принадлежности я взглянула с некоторым страхом. До сих пор я умела только кипятить чай. В чемодане у нас лежала курица, мясо, сыр, колбаса. Все это Катя велела снести в погреб.

Первое утро нашей новой жизни было необыкновенным. Такая голубизна, такое золотое сияние разливалось вокруг, так весело возились в жасмине птицы, что даже не верилось: может ли на самом деле быть так хорошо?

«Нет, нет! Все так и есть! И будет всегда!» — что-то пело и кружилось во мне. Я натыкалась то на стол, то на табурет и смеялась. В маленькой комнате было слишком тесно. Мы оставили на керосинке кастрюлю с варившейся курицей, попросив хозяйку присмотреть, и медленно пошли вдоль реки. И все, что было вокруг: и блеск воды, и шелест березовых ветвей, и пестрые солнечные тени на дорожке, — все входило в душу, наполняло ее глубоким и радостным смыслом.

— Правда, хорошо? — спросила я, хотя заранее знала, какой получу ответ.

— Еще бы! Надо бы лучше, да не бывает! — весело отозвался Андрей и, заглянув мне в глаза, предложил: — Пойдем-ка обедать!

Утром вместо завтрака мы пили молоко. Жидковато, конечно. Мне уж и самой захотелось есть.

— Пошли! А вечером покатаемся на лодке! — воскликнула я и, дав себе волю, помчалась вприпрыжку, даже отдаленно не предчувствуя, что радостно ожидаемый вечер сыграет со мной злую шутку.

Я выставила на стол творог, сметану и побежала на кухню за куриным супом. Андрей сидел на террасе в соломенном кресле и с мальчишеской радостью смотрел на мои приготовления. Я налила в тарелку бульон, который был почему-то странного болотного цвета. Да и запах от него шел не очень приятный. Меня это немного удивило, но все же я спокойно поставила его перед мужем. Он хлебнул одну ложку, потом неуверенно другую и остановился.