Галина Северина - Легенда об учителе

Мы прибежали домой, взявшись за руки, и ему не показалось это неуместным. Как-то вдруг растаяла разница в возрасте. Он делал все то же самое, что и я. Даже злющего кота Семена взял на руки.

Мама постелила ему на диване в столовой, и, засыпая в своей комнатке, я испытывала необычайное успокоение оттого, что он находился тут, совсем близко.

Я сидела в чулане и укладывала свою корзинку, с которой ездила в пионерский лагерь. Я и замуж собиралась, как в лагерь: три смены белья, тапочки, белая кофточка. Подумав, бережно завернула в тетрадный лист пионерский галстук и положила на дно. Пусть лежит! Он же никому не мешает, а мне он будет напоминать о многом: и о немчиновском отряде, и о сиреневой аллее в Бородине.

Какая-то тень легла на меня сзади. В дверях стояла Лилька, тонкая, затянутая широким поясом.

— Уезжаешь? — спросила она, будто обо всем знала. У нее незаурядное чутье.

— Как видишь! — сухо ответила я.

— А не боишься?

Она посмотрела на меня с тонкой усмешкой.

— Чего? — не поняла я.

— А если бросит он тебя? Разница большая и в уме, и в возрасте. Генька Башмаков так и сказал…

— Что сказал? — спросила я с бьющимся сердцем.

— Сказал, что мы его считали богом, а он женился на какой-то дурочке…

— А Кирилл ничего мне не велел передать? Вы, случайно, не подружились с ним снова?

— Нет! — гордо ответила Лилька. — Я к прошлому не возвращаюсь!

— И отлично делаешь. Я тоже. И давай на этом простимся. Мне некогда!

Я снова деловито занялась корзинкой, хотя сердце мое никак не могло успокоиться. Удивительно, но с Лилькой я всегда становилась мелкой, глупой. Еще ни один разговор с нею не кончился добром.

Я не прощалась, как Татьяна, со своими любимыми холмами. Я уходила с легкой корзинкой и знала, что вернусь сюда еще не раз. И все же, спустившись в овраг, я невольно обернулась. Наш ветхий, потемневший дом был весь облит солнцем, и могучая сосна во дворе простирала свои мохнатые лапы…

…Он встретил меня у автобусной остановки, взял корзинку из моих рук и строго сказал:

— Сначала зайдем в одно официальное, но совершенно необходимое учреждение!

Мы свернули в тихий переулок и остановились перед дверями с надписью «Загс». Я ничему не удивлялась, а доверилась его воле и делала все, что он от меня требовал. Молодая, скучающая женщина выписала нам свидетельство о браке, задав только один вопрос: чью фамилию мы будем носить?

— Мою! — твердо ответил он, не взглянув на меня.

«Конечно, — подумала я. — Не мою же!» И мне нисколько не было странно, что фамилия, вызвавшая когда-то у меня насмешку, стала моей собственной. Я уже не Натка Дичкова, занозистая девчонка, а взрослая, равная ему, жена — Наталия Ивановна Сербина!

— Ну как, моя графиня? — спросил он, когда мы вышли из душного помещения на воздух.

Во всем, что случилось, ничего не было необычного. Тогда еще не считали нужным обставлять бракосочетание торжественно. Будто выдали справку в поссовете. И все-таки в душе что-то перевернулось.

— Я теперь княгиня! — важно ответила я, заставив его расхохотаться.

— Умница — вот ты кто! — И, не стесняясь прохожих, он звонко поцеловал меня посреди улицы.

Дома Андрей познакомил меня со своей матерью и братьями. Молодые, очень красивые мужчины по-светски приложились к моей руке. Мать, седая, благообразная старушка, напоминающая портреты пушкинских времен, по-русски три раза поцеловала меня. Оробевшая, невидящими глазами всматривалась я в людей, в обстановку, в которой мне предстояло жить долгие годы. Вот оно, княжество, из которого вышел мой суженый! Много книг. Полки почти до потолка. Рояль на полкомнаты. По стенам портреты в тяжелых черных рамах. Совершенно белый старик, старушка в кружевной шали. Еще один старик с темной бородой и странно знакомыми проницательными глазами. «Отец, наверное!» — догадалась я.

— Предки! — улыбнулся Андрей, заметив мой взгляд. — Все врачи. Деды, прадеды… И я сначала хотел пойти по проторенной дорожке. Да соблазнила педагогика!

— Вот и меня тоже! — вставил брат помоложе. — Один Митенька не изменил семейной традиции. Оленька тоже преподает в школе!

Митенька, высокий белокурый красавец, был уже доктором медицины, хотя не достиг еще тридцати пяти лет. Сашенька, тремя годами моложе его, занимался со студентами театрального училища эстетикой. Старшая сестра Ольга жила с семьей в Новосибирске. Муж у нее был военным. Все это я узнала из разговоров за столом. Меня удивила в этой семье необычайная ласковость друг к другу. Все они назывались уменьшительно-детскими именами и не видели в этом никакой сентиментальности. Муж был здесь Андрюшенькой. К нему, как к младшему, относились с особой нежностью. Это наш-то Андрей Михайлович! Суровый и сильный, каким мы считали его в школе! Если рассказать — никто не поверит!