Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта

Но гляди, Сын — хлеб и вода иссякли, и птицы поднялись и ушли на пути свои.

И Ты один остался на крыше средь палых перьев…

Великая Любовь ко всем — это великое одиночество…

— Отец, а птицам не хлеб и вода нужны, а любовь, а я устал ласкать их.

Отец, отец, а почему люди всегда печалятся и плачут, когда видят перелетных, высоких, вольных, уходящих птиц, птиц, птиц?

По каким дальным, прошлым богам, кумирам, гнёздам, рожденьям, языкам, соседям томится некрылатый человек?

Что чует в птицах уходящих?

Какие родины вспоминает?

Почему человек так неотвязно, жгуче любит этот земной мир?

Потому что он много раз жил в этом мире и узнает его, как родной пыльный дом…

Почему человек так любит путешествовать по миру?

Потому что он ищет дом, где когда-то, в других рожденьях и землях, тысячи лет назад, был более всего счастлив и любим…

А весной птицы летят в северные снежные земли, а осенью в жаркие

Индию и Персию, откуда пришли Балтасар, Гаспар и Мельхиор — Волхвы

Рожденья моего.

И я пойду за весенними журавлями в северные страны и народы.

И я пойду за осенними журавлями в Индию Шакья Муни и в Персию

Огненного Заратустры…

— Чадо, Чадо, так долго ждали мы Рожденья Твоего, а Ты уже хочешь покинуть нас. А я уже стар и не выдержу прощанья…

…Но тут на пустынную крышу опустился пеликан, летящий от потока-вади Киссона к озеру Галилейскому.

И в клюве у него была живая рыба, и он сложил её у ног Иисуса, и поднялся, полетел к озеру своему.

Тогда Иисус сказал отцу своему:

— Вы видите — он прилетел не из-за хлеба и воды.

И принёс нам пищу нашу…

Но тут над щедро осыпанной перьями крышей низко пролетел аист. И в клюве его маялась малая речная черепаха, и Мальчик воскричал:

— Отец, зачем аист несет черепаху? Разве жизнь её не в воде, а в небе?

Иосиф сказал печально:

— Аист несет черепаху для птенцов своих…

И смерть черепахи — их жизнь…

Тогда Мальчик, тогда шестилетний Мальчик — еще Дитя, Агнец в пуху — зарыдал…

И отец удержал Его, потому что от слез и горя Он мог упасть с крыши.

Но Иисус побежал к старой пыльной акации, жёлтые цветы которой Он любил есть, и которые помогали от зубной боли.

Он побежал к акации, на вершине которой, в ветвях раскидистых, сотворил широкое гнездо аист, и Иосиф помогал ему строить, и спугнул птицу, и осторожно, что бы не тронуть птенца в пуховой сокровенности родильной его, снял, спас черепаху и больно оцарапался, окровавился о жесткие ветви.

Но Он не радовался, а рыдал…

— Абу, абу, отец, отец, я вернул черепаху в реку, но разве вернуть всех черепах, которых аисты несут в гнезда свои, чтобы убить для птенцов своих?

Отец?..

Господь?..

Ты так сотворил жизнь?..

Жизнь — смерть, жизнь — смерть… жизнь через смерть…

А я не хочу смерти….

Я хочу вечной жизни для всех человеков, для всех зверей, для всех птиц…

И для себя…

Я хочу вечно сидеть на вечной крыше средь вечных птиц средь вечной весны…

Господь?..

— Отец!

А по римским законам — Распятых оставляют на крестах, чтобы птицы расклевали их…

А птицы не будут клевать меня…

…А в маленьком каменистом, глиняном лазоревом затаившемся Назарете стали говорить, что мальчик Иисус останавливает и опускает перелетных птиц с небес…

— Абу! Абу! Отец!.. Отец!.. Сегодня мне десять лет, а по древнему Закону я могу выходить к людям и учить только после тридцати лет, лет, лет. Двадцать лет мне осталось…

А я не хочу, чтобы мне было даже одиннадцать лет…

Лето уж раннее, уже душное, и я полюбил спать на крыше…

Абу! Отец! тут звёзды близки, и они жаркие, а хладные… И я люблю сонными руками воздетыми трогать, лелеять их хладные лампады, их вечные колосистые факелы прохладные.

И в доме нашем душно, а на крыше камышовой веет хлад от звёзд, хлад

от Плеяд.

Абу! Абу! Отец, отец, а мне сегодня стало десять лет, но когда я гляжу на эти хладные Плеяды, на это бездонное Мирозданье — я чую, что мне десять миллиардов лет и более…

Когда я был немой младенец — я знал, я чуял эту летящую, безмолвную Вселенную и Тайны божий Её, и я чуял, знал, как жил до Пирамид, до Фараонов, до Авраама, до Моисея, но потом стал говорить язык мой словами человечьими, и я забыл Тайну Вселенной за словами…

Язык человеческий убивает Тайну… Вселенная нема. Бог нем.

И только в немоте можно заглянуть в бездонность Его.

Абу! Абу!.. Отец, отец, глядите, как летит, сыплется звезда во Вселенной!..