Tarjei Vesaas - Pticy

Хеге снова повернулась на спину, ее это не касалось. Она ус­тало зевнула.

- Тебе-то, конечно, интересно было посмотреть тягу,— ска­зала она,— а я могу поглядеть и в другой раз. Если тяга уже здесь, то она никуда не денется. Верно?

- Открыв рот, Маттис смотрел на нее.

- Если тяга здесь, то она никуда не денется? — испуганно повторил он.—И это говоришь ты, самая умная? — вырвалось у него, он был озадачен.

- Что ты хочешь этим сказать? — спросила она.

Глаза его были по-прежнему прикованы к ней.

- Значит, ты вообще ничего не понимаешь,— твердо произ­нес он.

Разочарованный, сбитый с толку, Маттис стоял рядом с ее кроватью.

Хеге взяла его за руку. Он понял, что это дружеский знак с ее стороны. Но он не видел, какой усталой и измученной была Хеге в эту минуту. Она лежала в своей вылинявшей от стирки ночной рубашке и не смотрела на него, отвернулась к стенке.

- Мы утром поговорим о тяге. А сейчас ложись. Слы­шишь?

Маттис считал безумием упускать такой случай.

- Я же тебе говорю, что он тянет сейчас. Неужели ты не хочешь посмотреть на тягу? Не понимаю, как ты устроена и что же тогда для тебя важно?

Это было уже слишком, Хеге не выдержала. Стукнув кулаком по кровати, она воскликнула:

- Это не твоего ума дело! Ты говоришь так, будто ты...

Она осеклась.

- Будто я... кто?— испуганно спросил Маттис.

Не оборачиваясь к нему, Хеге крикнула:

- Оставь меня в покое! Я больше не могу! Если ты сейчас же... Ступай, пожалуйста! Уже очень поздно, нам надо отдох­нуть!

Она прижалась к самой стене. Он увидел, как дрожат ее пле­чи. Это зрелище глубоко потрясло его, он почувствовал себя ви­новатым, хотя вроде ни в чем и не провинился.

Маттис был растерян. Неужели он чем-то обидел Хеге? Ведь он хотел обрадовать ее этой тягой. Думал, что и для нее это так же важно, как для него самого. Вальдшнеп тянет над их домом, а Хеге все безразлично, сперва она отчитала Маттиса, а теперь лежит и плачет, такая беспомощная и некрасивая.

- Ну, Хеге... Я не хотел обидеть тебя, я хотел только, чтобы ты...

Она пришла в ярость.

- Что я тебе сказала! — закричала она не своим голосом.

Маттис в один прыжок очутился у двери.

Он осторожно прикрыл дверь, точно Хеге уже спала и он бо­ялся ее разбудить.

Все люди разные, в смятении думал он, выйдя на крыльцо. Мы с Хеге, уж точно, разные,

Она мне даже не верит.

Но ведь я сам видел тягу. Могу поклясться, что я видел ее. Просто на сегодня уже все — вечер окончен,

А на прощание мы споем, сказало в нем что-то. Нет, он не запел. Но это подходило к словам: вечер окончен. Я бывал на всяких встречах и вечерах, я знаю, как это бывает,

Вечер окончен. Вальдшнеп нашел свою возлюбленную.

Маттис поднял глаза — на небе, где он видел тягу, протяну­лись светлые полосы. Прямо над его домом.

Может, глаза и обманули его, но что-то там, наверху, измени­лось, небо было уже не такое, как раньше. А утром снова будет тяга, такая же замечательная, как вечерняя. И Хеге увидит ее, даже если для этого ему придется привязать свою сестру к крыльцу.

Теперь все пойдет по-другому, думал он, засыпая. Он лежал на своем раскладном диване, свернувшись калачиком, точно ре­бенок.

И я стану другим?

От этой мысли его обдало жаром.

7

Маттис взял вечернюю тягу в свой сон, и неважно, по чьей воле, но сон этот оказался прекрасным.

Сначала, еще ничего не видя, он услыхал предупреждение.

- Мы прилетели, мы прилетели! Ты здесь?

Конечно, здесь, мог бы ответить Маттис.

Это длилось долго, Маттис, но теперь все изменилось, ласково сказало ему что-то.

Да, изменилось. Светлая полоса высоко над домом, и низко над самой крышей, и со всех сторон, и Маттис услыхал звук, именно такой, как нужно. Дом сразу стал новым, насквозь.

- Но дом — это не самое главное,— сказал Маттис.

Да, не дом, самым главным был Маттис. Светлые полосы прошли сквозь него и изменили до неузнаваемости. Когда он согнул правую руку, чтобы пощупать свои новые бицепсы, они напряглись так, что лопнул рукав. Увидев свои округлые краси­вые мускулы, Маттис засмеялся.

- Все это хорошо,— сказал он.

- Сила мне пригодится,— сказал он и зорко огляделся.

- Где вы? — крикнул он.

Они засмеялись, притаясь в роще.

- Там, где всегда.

Дом в самом деле стал новым. Маттис подошел к нему и по­смотрелся в темное окно. Никогда в жизни он не видел такого сильного, мужественного пария, как тот, что отражался в черном стекле. Он оглядел себя со всех сторон — все в порядке.

Маттис гордо спросил: