Надежда Васильева - Под созвездием Кассиопея

— А ну-ка пусть смоются в каюту! Чтобы не было наверху ни одной пьяной рожи!

Валерка отреагировал тут же. Добром уговорил всех спуститься вниз. Александр слышал, как в его адрес из уст «толстоголового» летели матерные угрозы, и в душе усмехнулся:

«Сейчас вам, мужики, не до того будет! Смотрите, не описайтесь!»

А белые гребешки волн уж подпрыгивали на высоту трех метров, сплевывая на палубу пенистый гнев.

Из люка показалась голова гитариста.

— Эй! Капитана! Сделай так, чтоб поменьше качало! Карты со стола падают! — Впервые обратились к нему. Это язвительное «капитана!» царапнуло самолюбие. Молча задраил люк.

Из каюты донесся истеричный женский плач.

— Мама! Боюсь! Эй вы, идиоты! Где спасательные жилеты?! Я же плавать не умею!

— Никакие спасательные средства не помогут, девочки! Конец сентября. С холодной водой шутки плохи.

Александр произнес это так спокойно, что самому вдруг смешно стало. И вздрогнул от Валеркиного гомерического хохота. Тот взорвался, как резиновый мяч, лопнувший под колесами гусеничного трактора.

— Ой, не могу! Ой, насмешил! Резанул правду-матку напоследок! Вот так вдел! Попались! Ничего не спасет: ни мобильные телефоны, ни золотые цепи, ни счета в швейцарских банках! Молись, братва! Вспоминай грехи! Всем тут Бог судья!

Он хохотал с такой неистовостью, что каюта в ужасе оцепенела. И словно в подтверждение его слов грозно ухнула о борт очередная волна и яхту подкинуло так, что даже у самого зашлось внутри. «Кассиопея» скрипела и стонала, как в бредовом жару. Казалось, еще немного — и канет, бедняга, в кипящей пасти разбушевавшейся стихии. Однако судно, как упрямый «Ванька-встанька», раскачиваясь во все стороны, изо всех сил тянулось мачтой к небу. Занемевшими от холода губами Александр шептал, словно заклинал: «Потерпи, милая! Не склоняй головы! Ты ведь у меня сильная, я знаю!» Однако злобные завывания ветра достигали уже такой звуковой высоты, что сердце заходилось жалким трепетом. А тут еще киль глухо и зловеще ударился о подводную глыбу. И снова их окатило водой с ног до головы. Последовал второй удар, третий! Валерка закашлялся, притих. Очертания скалистого берега растворились в мокрых сумерках. Ни звезд, ни луны… И только остроугольные молнии время от времени озаряли волнообразную линию горизонта. И тогда, обложенные суетным страхом мысли, стали прорываться к Богу. Взглянул на Валерку. Тот тоже шептал молитву с закрытыми глазами. Это хорошо. А дома, наверное, молится за него сестра. Голос троих да услышан будет! «Отче наш! Сущий на небесах! Да святится имя твое!..»

Вошел в такой транс, что перестал ощущать реальность. В яростном вое ветра почудилось церковное пение: высокое, многоголосое и чистое, как хрустальный звон. И вдруг в голове откуда-то пробилась странная на первый взгляд мысль: «Имел ли ты право предвзято относиться к этим незнакомым тебе людям? Не по нраву пришлись? Не того поля ягоды? Но ведь с твоего молчаливого согласия они оказались на яхте! Значит, для чего-то это было нужно! Не случайно кидает судьба людей навстречу друг другу. И сейчас ты отвечаешь не только за их жизнь…»

Больше сотни раз повторил он молитву, когда, наконец, на небе появились первые просветы. Неужели попали в центр циклона? Сквозь рваные дыры туч вынырнули звезды. Они притягивали к себе, и невозможно было оторвать глаз от этого ясного кусочка неба. И вдруг осенило: так это же Кассиопея! Недавно вычитал в каких-то научных журналах, что зафиксированы мощные радиоизлучения, исходящие от этого созвездия. Причем происходят они с определенной цикличностью. Эти излучения, по наблюдениям ученых, оказывают необычное влияние на жизненные процессы планеты.

Александр еще долго завороженно смотрел на скопление звезд. Странно, но темные клубы облаков почему-то обходили прогал стороной. Ветер стихал. Стальные челюсти якорей, наконец-то, цепко вонзились в озерный грунт. И хоть глубинный поток воды по ярости своей все еще мог бы сравниться с водопадом, яхта твердо застыла на месте. Александр терялся в догадках, сколько же прошло времени с начала шторма. Два часа? Двенадцать? Целая вечность? Угадать было невозможно. Но небо на востоке уже засветлело. Впереди, наконец, проявились призрачные острова. Тогда подняли грот. Вид женщины, вышитой на парусе, потряс так, что Александр тут же опустил глаза. Все лицо предательски пылало. И умудрилась же сестрица выдумать это чудо! Она корпела над своим твореньем целую зиму. И надо сказать, образ женщины получился на редкость впечатляющим. Когда в парусах играл ветер, глаза оживали и излучали такие эмоции, что становилось не по себе.