Федор Московцев - Карибский кризис

— …и без войны падёж людей бывает, — поддакнул я.

Василий еще раз попросил взаймы $5000, хоть уже получил всю сумму — долг за отгруженный Медкомплексом товар плюс заемные средства. Да, я понимал, что человек, долгое время кредитующий другого, вправе попросить у этого другого взаймы.

— …месяца два-три, где-то так, — скороговоркой произнес Василий, — позвонишь Иораму или Анзору, знаешь их телефоны?

Заметив мой удивленный взгляд, он пояснил, что уезжает к ним, в Абхазию, и Анзор уже присматривает ему недвижимость поближе к морю, а его жена Тинатин подыскивает ему невесту (это были те самые люди, у которых мы с Катей гостили летом 1996-го). Я вспомнил слова Тинатин: «…вот приедет сюда Василий Гурамович, мы запрем его у себя дома, проедем по окрестным селам, найдем ему красивую грузинку и женим на ней». И я, просияв, закивал головой: как это прекрасно — оставить этот бренный, полный низменного блуда мир, и уединиться в комфортабельной вилле на берегу моря с красивой невинной девушкой.

В этом месте нашей беседы я наступил на горло нежной песне, чтобы коснуться некоторых приземленных вопросов:

— Ну а это… если твои учредители будут меня преследовать, что мне им говорить? Я ведь должен перечислить задолженность на расчетный счет Медкомплекса, а передаю наличные тебе в руки.

— Вали всё на меня, — живо откликнулся Василий, — хочешь, пойдем к нотариусу, подпишем бумагу.

Чтобы окончательно утвердиться в роли джентльмена, для которого самый главный документ — это слово другого джентльмена, я заверил, что доверяю другу, и в крайнем случае разыщу его через Анзора, — посоветоваться, как действовать. А по-другому было никак — игра под ответ всяко лучше, чем игра под очко.

Когда всё было досказано, мы вышли из кафе и направились в сторону Исаакиевской площади. Я всегда оставлял там машину, и шел пешком в банк, так как на Большой Морской вечно проблема припарковаться. Заговорив о своем житье-бытье, вспомнил о надвигающихся проблемах в связи с выведением из оборота крупной суммы денег, и мои мысли помрачнели. Но на площади, когда увидел Исаакиевский собор, настроение сразу переменилось. Как туман с утеса, с лица сползла озабоченность, вспомнились заснеженные хребты Кавказа, горные реки, поросшие лесом горные склоны, море — новая среда обитания Василия.

— Ты там это… забей мне местечко под солнцем, — сказал я, пожимая Василию руку на прощание.

И мы расстались. Я поехал на работу на завод Балт-Электро, а Василий отправился осваивать новую среду обитания.

Позже, я дважды приезжал к нему в Абхазию, и всё с разными девушками (последний раз весной 2004 года с Таней Кондауровой). Василий купил дом в Агудзере прямо у моря, построил мини-отель, а также занялся выращиванием цитрусовых.

Как я и предполагал, у меня возникли проблемы с учредителями Медкомплекса, пошли угрозы и предарбитражные письма, но потом обстановка нормализовалась — учредители, как это часто бывает, поссорились между собой и проблема долга Совинкома отошла в сторону.

Впервые я увидел Таню Кондаурову в июне 1996 года; в то время я работал санитаром в судебно-медицинском морге. Худая длинноволосая 12-летняя девочка со взглядом испуганной дикой кошки, готовой выпустить коготки, под присмотром охранника стояла на улице возле судебно-медицинского морга, куда минувшей ночью поступил её отец. Я шёл на работу и остановился спросить зажигалку у водителя джипа, припаркованного наискосок от входа в тени, прикуривая, я увидел её — она, сводив четырехлетнего брата в кусты, заталкивала его обратно в джип. Захлопнув дверь, она посмотрела в мою сторону, и тут я увидел её серо-зеленые глаза. Кто эти дети, я узнал минутой позже, когда встретил в регистратуре их мать, Арину, в сопровождении друга семьи Юрия Солодовникова (кличка «Солод», он, как и погибший Виктор Кондауров, работал в «офисе», с Солодом я был знаком через моего друга Трезора). Арине были нужны вещи погибшего мужа, но сотрудники СМЭ не имели права выдавать их без разрешения следственных органов (двое следователей присутствовали на вскрытии). А вдове срочно нужны были находившиеся при муже ключи и документы. По собственной инициативе я предложил ей решить вопрос. И во второй половине дня я забрал из сейфа ценные вещи погибшего — бумажник с документами, кое-какие золотые изделия и связку ключей — и привёз ей домой. Это было сделано совершенно бескорыстно, хотя мне грозили неприятности в случае, если бы всё это всплыло наружу. К счастью, следователям эти предметы не понадобились, а в СМЭ никто не хватился пропавших из сейфа вещей — ведь за ними никто из родственников погибшего не обращался.