Павел Опанасенко - 33 – несчастье? Карибский кризис

Редактор Анна Новикова

Корректор Наталья Тюнина

Дизайнер обложки Глеб Листвин

© Павел Опанасенко, 2021

© Глеб Листвин, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0053-7037-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Кажется, что сейчас во сне

ты узнаешь ответы

на все вопросы.

Стоит только спросить.

Но ты молчишь.

Резкий удар затылком о перегородку навеса вырвал меня из сна.

– Снимайте паруса! – кричал капитан, одной рукой держась за мачту, другой скидывая линь на палубу.

Я соскочил со своего места, чудом еще раз не ударившись головой о верхнюю перегородку навеса.

– Что случилось?! – закричал я.

– ВЕТЕР, он усилился, мы попали в шторм! Нужно сворачивать паруса, иначе яхту опрокинет! – крикнул Лёша, ослепив меня светом налобного фонарика.

– Чего ты стоишь, помоги Жене на носу яхты. Спускайте и сворачивайте паруса! – сказал Леша, показывая на нос корабля светом налобного фонарика.

Двухмачтовую океанскую яхту кидало изо всех сил в стороны так, что треск и скрип снастей были похожи на стоны раненого кита. Гигантские волны, как щупальца огромного Кракена, охватывали борт яхты со всех сторон. Казалось, что ещё немного – и они утянут корабль на морское дно.

Ветер ревел, как белуга, и больно хлестал по щекам – словно плетью погонщика. Я чудом устоял на ногах и не вывалился за борт, когда очередная волна накрыла яхту и потащила меня за собой. Вцепившись пальцами в верёвки вант, я ободрал до крови ладони, но удержался.

– Бабах! – огромная четырёхметровая волна, как паровоз, разогнавшись со скоростью сто километров в час, со всей силы ударила в нос корабля. Яхта взмыла в воздух на два метра и также резко ударилась о воду, только чудом не расколовшись пополам.

От удара я потерял равновесие, упал на палубу и покатился за борт. Я хватался руками за всё, что попадалось под руки, но продолжал скользить, захлёбываясь морской волной.

– Господи… Неужели это конец! – кричал я сам себе, цепляясь и барахтаясь, как слепой котёнок. Несколько ногтей сломались, впившись в доски настила палубы, но руки, наконец нашарив верёвки вант, вцепились в них мёртвой хваткой.

– Держись! Держись! Ты только не смей сейчас сдаваться, – твердил я сам себе, ошалев от ужаса.

Руки немели от холода, ноги свело судорогой, всё тело было совсем чужое. Пять дней морской болезни и обезвоживание лишили меня сил бороться.

– Тяни! – из последних сил я рывками вытащил себя на середину палубы и прижался к навесу. Тело лихорадило от страха и холода. Пальцы на руках жутко ныли от ссадин и сломанных ногтей.

– Паруса… Паруса… Нужно помочь Жене… – бормотал я себе под нос.

– Мы должны снять эти чёртовы паруса, – новый удар гигантской волны, как снег после бани, вернул меня в реальность.

На четвереньках, прижимаясь боком к навесу, я пополз к носу корабля.

Эти метры превратились для меня в мили страха и борьбы. Волны, будто издеваясь, били всё сильнее, и каждая норовила хлестнуть побольнее, оставляя на коже новую ссадину.

Добравшись до места, я увидел Женю, вцепившегося в мачту. Он пытался стянуть парус на палубу одной рукой, но у него ничего не получалось, паруса зацепились за крепления и не двигались с места.

Это смотрелось как картина сюрреализма и нуара в одном месте. Чёрно-белые тона в свете налобного фонарика Жени и человек, изогнувшийся в неестественной позе, среди огромного белого полотна. Это напомнило мне картину, где маленькая девочка в страхе тянется к яблоку на подносе с фруктами, поднос стоит на большой белой скатерти, а внизу на полу спит огромная собака породы не то мастифф, не то волкодав. Собака чудовищно огромна по сравнению с девочкой, и, если она проснётся, случится непоправимое. Но девочка продолжает тянуться к яблоку. Так и Женя, рискуя жизнью, тянулся к парусу на рее за пределами яхты.

– Чего смотришь? Помогай, я не удержу один! – заорал Женя, увидев меня.

Я подполз к нему и вцепился в парус двумя руками, стараясь не столько свернуть, сколько держаться за полотнище.

– Крепи этими верёвками снизу, – сказал Женя. – Да чё ты тупишь, как в тот раз крепи!

– Какой тот раз? Я первый раз это делаю, – возмутился я.

– А, точно! Это же ты, Паха, извини, я тебя перепутал, – сказал Женя, продолжая вязать. По его лицу я понял, что дела у нас совсем плохи. Наконец, мы стянули парус и закрепили его на рее.