Федор Московцев - Карибский кризис

Далее, у нас завязались деловые отношения. Василий отгружал мне на реализацию крупные партии товара — рентгенпленку, шприцы, системы, химреактивы, инструменты, недорогое отечественное оборудование, и т. д. Сроки реализации не оговаривались, и я часто перехватывался деньгами, которые должен перечислить на Медкомплекс — впрочем, не утрируя, чтобы не испортить отношения. Сложилась такая ситуация, при которой Совинком постоянно ходил в дебиторах у Медкомплекса. Меня очень выручали эти деньги, особенно учитывая, что летом 2001 года я перебрался в Петербург и вступил в новый бизнес.

В конце 2001 года у Василия возникли проблемы. При взыскании долга со своих дебиторов (учредителей банка Совинком), он, бывший военный, отслуживший в Афганистане, применил самый эффективный калькулятор — АК-47, и в дебиторских рядах появились невосполнимые потери. На него завели уголовное дело и выставили в розыск. Он приехал ко мне в Петербург и попросил отдать ему наличными то, что Совинком задолжал Медкомплексу, плюс пять тысяч долларов в долг. Итого набегала сумма $30,000. Это грозило неприятностями с учредителями Медкомплекса, так как я задолжал фирме, а не лично наёмному директору, теперь уже бывшему. Но Василий попросил меня довольно убедительно отдать деньги ему в руки. Прямо ничего такого не говорилось, но мне стало ясно без лишних слов, что я достаточно долго кредитовался, пользовался чужими деньгами, теперь пришла пора платить по векселям. Ибо сказано: ничто на земле не проходит бесплатно.

Для передачи денег мы встретились в кафе «Онтромэ» на Большой Морской улице, напротив Внешторгбанка. Как всегда, стоял гул дневных голосов, играла заунывная психотропная музыка, которую можно с легкостью использовать для терапевтических программ в психушках. Перед Василием стоял фужер с дымящимся латте (высокая стеклянная чашка на ножке, по форме напоминающая фужер для шампанского) и тарелка с двумя французскими пирожными; передо мной просто латте. В момент передачи денег, только что снятых со счета (то были, как обычно, оборотные средства — перечисленные клиентами деньги), мне показалось, что в кафе наступила мгновенная тишина, хотя я продолжал слышать и гул голосов, и музыку; и было бы естественно, чтобы это состояние разразилось какой-то катастрофой. Но ничего не случилось, я старался поддерживать непринужденный разговор, делая вид, что для меня это самое обычное занятие — снимать со счета деньги и отдавать их тут в кафе, потягивая латте из фужерчика. А в голове проносились кошмарные видения — снова где-то перехватываться деньгами, товаром, возможно, новые займы, финансовые дыры, недостачи, проблема зависшего склада. Ведь берёшь чужие деньги, а отдаёшь-то свои. В свете всего этого мне показалось, что сидящий напротив человек потерял всякое сходство с давно известным мне Василием. Он говорил о вещах, которые в прежнее время никогда не могли бы ему прийти в голову.

— …да, новая жизнь, Андрей, новая жизнь, — сказал тогда Василий, пряча пачки банкнот во внутренних карманах пиджака. — Сколько я их прожил, штуки три, наверное. Был Афганистан, мы заезжали в села на БТР-ах и расстреливали всех подряд, как уток в тире. Потом Москва, жизнь с богатой тёткой на положении друга сердца — немного странно для бравого офицера и самостоятельного мужика. И многое, многое другое…

Я кивнул — мне всегда казалось странным видеть коренастого, широкоплечего, коротко стриженого усатого Василия в костюме, да еще в этих французских кондитерских (в Москве мы постоянно встречались в одной такой на Маяковке), в окружении очкастых интеллектуалок, полумальчиков-неформалов, кучерявых пидарасов и прочих постмодернистов. Ему больше подходила военная форма, автомат, и поле, усеянное трупами.

— …сейчас настала пора всё поменять, начать всё заново, новую жизнь. Меня тянет на историческую родину, понимаешь, зов крови…

Из дальнейшего рассказа стало понятно, что это была не та чисто славянская готовность в любое утро, в любой день, в любой час своего существования отказаться от всего и всё начать снова, так, точно этому ничто не предшествовало — та варварская свобода мышления, которая показалась бы оскорбительной каждому кавказцу. Из прошлой жизни в новую Василий брал крупную сумму денег. Те задолжавшие ему ребята, учредители банка Совинком, не расплатились с ним полностью. (в начале 90-х, они, как и другие хозяева финансовых структур, создали что-то типа пирамиды. Василий крутил там деньги, получал неплохие проценты, а потом, когда лавочка прикрылась, стал преследовать хозяев, почти как тех душманов, чтобы вернуть свои вложения. В отличие от «обманутых вкладчиков» он не устраивал пикетов — просто обладал человеческим достоинством, не любил позориться). В процессе возврата денег пригодились навыки стрельбы, в рядах противника произошли потери, зато долг возвращен полностью.