Юсеф эль-Сибаи - Водонос умер

И тут он увидел ее, распростертую на молитвенном коврике. Она читала вечернюю молитву, беспрерывно повторяя: «Салям алейкум, салям алейкум!»

Сейид решил, что приветствие обращено к нему, и ответил:

— Ваалейкум салям, благословение и молитва аллаха! Ты еще замаливаешь свои прегрешения? И что же это были за грехи? Неужели ты была грешницей?

Старушка тяжело поднялась, свернула коврик. Ее лицо озарила добрая улыбка. Она сказала в ответ:

— Что ты так шумишь, озорник? И не стыдно тебе? Ведь люди спят, им нужно хорошо отдохнуть от дневных забот.

С деланным раскаянием Сейид отвечал:

— Ты обиделась на меня, госпожа моя? Правда, есть за что. Дай я поцелую тебе руку.

Он взял руку бабушки, но она притянула внука к себе, нежно обняла его и со смехом сказала:

— Разве на тебя можно обижаться?! Что будешь ужинать?

— А что у тебя есть?

— Чечевичная похлебка, которую дала нам твоя тетка Умм Али, немного сыру и арбуз.

— А похлебка с жареным луком?

— Ну, конечно.

— А я не люблю жареного лука.

— Так выбери его!

— И похлебку я терпеть не могу!

— Тогда поешь сыру и арбуза.

— А ничего другого нет?

— Чего тебе еще? Может быть, чего-нибудь поджарить?

— Не надо.

— Послушай, внучек, сходи к Закие, попроси у нее немного муки и примус, а я сделаю тебе оладьи.

— Маслин хочется.

— Вечно ты споришь со мной. Я говорю тебе правый, а ты мне — левый, я тебе — черный, а ты — белый. На-ка вот тебе полпиастра и ступай купи себе что хочешь.

Старушка засунула руку за пазуху, вытащила оттуда платок, в который было завязано несколько монет, и одну из них дала внуку. Парнишка схватил монету, стремглав выбежал на улицу и устремился к бакалейной лавке Шеха.

— Дядя Шеха, дай мне на три миллима [9] Миллим — десятая часть пиастра. маслин, на миллим — карамели и на миллим — арбузных семечек.

Шеха не успел протянуть руку за маслинами, как услышал:

— Послушай, что я тебе скажу. Маслин хватит и на миллим. На другой миллим дай лучше земляных орехов.

И только Шеха попытался выполнить требование своего клиента, Сейид снова крикнул ему:

— А почем у тебя палка сахарного тростника? — и он показал на связку, стоявшую недалеко от прилавка.

— Два миллима, — ответил с раздражением бакалейщик.

— А по миллиму есть?

— Как не быть.

— Тогда сделаем так: ты мне дашь на миллим маслин, а на остальные четыре — сахарного тростника, арбузных семечек, земляных орехов и карамели.

— У меня нет маслин ценой в миллим.

— Это как же так нет?

— Если я говорю нет, значит, нет таких маслин.

— А почему ты не продаешь маслин по миллиму ценой? Раз есть за два миллима, то должны быть и за один. Раздели двухмиллимовую монету пополам и получишь два отдельных миллима. Разве это так сложно?

— Не морочь мне голову. Раз я сказал нет — значит, нет. Ты меня, надеюсь, понимаешь?

— Не шуми. Обойдусь без маслин. Дай тогда леденец.

Собрав покупки, Сейид быстро побежал домой; войдя во двор, он кликнул бабушку:

— Послушай, Умм Амина!

А та сидела на тряпичном пуфе в прихожей, прислонившись к разваливающейся тахте. По обыкновению она была погружена в море печальных мыслей. Из этого состояния ее мог вывести только внук. Никто, кроме Сейида, не мог заставить ожить ее душу, светиться лицо.

— Ты что, внучек?

— Посмотри, что я принес!

— Что бы это могло быть?

— Целую кучу всякой всячины. Ты сможешь и поесть, и пососать, и полущить. И все это за каких-то полпиастра!

— Что ты сказал, что?

— На, потрогай. Можешь поесть земляных орехов, пососать леденец и сахарный тростник, полущить арбузных семечек. И все это богатство я купил за полпиастра.

— Пустые все слова говоришь, внук. Ты принес маслин, которыми хотел поужинать, или нет?

— Конечно, нет.

— Так чем же ты будешь ужинать?

— А что у тебя есть?

— Опять двадцать пять! Я же тебе уже сказала, что есть похлебка, сыр и арбуз. Ты сказал, что тебе все это не нравится. Поэтому ты пошел за маслинами.

— Э, да ладно. Поем что есть. Похлебку, арбуз — мне все равно.

— Бог тебе судья! Вместо того, чтобы покупать бесполезные вещи, ты мог бы сэкономить монетку. Всяк так и скажет тебе. Да что говорить — сама виновата, что дала тебе денег.

— Велики деньги!

— Ну, да ладно, что пропало — того не вернешь.

— Не будем больше об этом говорить. Может быть, возьмешь леденец или арбузных семечек?

— Ешь уж сам, надо же чем-то наполнить живот.

— Бабушка, мы же договорились — хватит об этом, не расстраивайся. Дай я тебя поцелую.