Джоди Пиколт - Идеальная жизнь

Касси кивнула и сглотнула. Потом помешала пальцем соль, оставшуюся на дне банки с арахисом.

— Знаешь, почему их называют «Оскар»? — через время спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Одна секретарша, которая работала в Академии кинематографических искусств и наук, сказала, что статуэтка похожа на ее дядюшку Оскара. Ты когда-нибудь слышал… что-либо глупее?

Что-то в ее голосе насторожило Уилла, и он приоткрыл глаза. По щекам Касси текли слезы. И хотя она сидела прямо, словно аршин проглотила, было ясно, что это из последних сил.

Уилл передвинул свой стул, протянув его по засыпанному опилками полу, вплотную к стулу Касси и обнял ее.

— Все в порядке, — прошептал он.

Сколько же он спал? Неужели Алекс проиграл, а он это пропустил?

— Ничего не в порядке! — плакала Касси в плечо Уилла. — И никогда не было в порядке! Это я должна сидеть во втором ряду. Это мое лицо должно попадать в видоискатель каждый раз, как камеры пробегают по ряду.

— Не вешай нос, — продолжал утешать ее Уилл. — В это время ты бы все равно уже крепко спала.

— Но спала бы там! — возразила Касси. — Это самый важный вечер в его жизни, а я за тысячи километров, одна.

«Ты не одна, — хотелось сказать Уиллу, — я с тобой». Он так пристально взглянул на Касси, что она перестала плакать и тоже посмотрела на него.

И тут объявили номинацию «Лучшая мужская роль».

Так же легко, как если бы выходила из роскошного автомобиля, Касси высвободилась из объятий Уилла. Стряхнула его руку и облокотилась о стол, всего в нескольких сантиметрах от своего мужа. Когда на экране телевизора вспыхнул короткий эпизод из «Истории моей жизни», отражение Алекса мерцало в луже, образовавшейся от ее вспотевших ладоней.

«В номинации “Лучшая мужская роль” побеждает…»

Касси перестала дышать. Свет от телевизора омывал ее лицо.

«Алекс Риверс».

Глаза Касси сияли. Она с жадностью смотрела, как Алекс спешит по проходу к сцене и принимает статуэтку. Уилл даже задался вопросом, понимает ли она, что протягивает правую руку к телевизору, как будто может до него дотронуться.

Ему было наплевать на «Оскара» Алекса Риверса, но он не мог оторвать глаз от Касси. Он подумал, что она отлично выглядит, когда остановил свой грузовичок у дома деда и бабушки, но прямо у него на глазах она превратилась в какое-то просто феерическое создание. Когда на экране возник Алекс, она ожила.

Еще никогда в жизни Уилл не был так зол.

Четыре недели назад, когда Касси появилась на пороге его дома, он увидел следы ярости знаменитого Алекса Риверса и понял, с каким грузом ей приходится жить. Но до этой секунды Уилл не осознавал, как много забрал Алекс от самой Касси.

Волосы Алекса отливали золотом ярче «Оскара». Касси видела, как он сжимает статуэтку и смотрит прямо на нее.

— Я хотел бы поблагодарить Герба Сильвера, кинокомпанию «Уорнер Бразерс», Джека Грина и…

Касси не слышала, что Алекс говорит, — она не сводила глаз с его красиво вылепленного рта, представляя, как он впивается в ее губы.

— Эту награду заслужила и моя жена, Касси, которая нашла этот сценарий и убедила меня в том, что это именно то, что хочет видеть публика. И в том, насколько мне самому нужна эта роль. Сегодня она со своим больным отцом. Я разговаривал с ней несколько часов назад, и она очень сожалела, что не может быть сейчас здесь, рядом со мной. Я немного нервничал, поэтому не успел все сказать по телефону. На самом деле я хотел ей сказать: «Где бы ты ни была, Касси, хоть на другом конце земного шара, ты все равно остаешься со мной». — Взгляд Алекса стал сосредоточенным, сейчас он смотрел на море обращенных к нему лиц. — Спасибо, — поблагодарил он и поспешно покинул сцену.

Касси видела, как он принял еще два «Оскара». Это явно был вечер Алекса, тем не менее он не забыл упомянуть и ее имя. Во второй раз он признался всему миру, что любит ее. В третий раз прошептал «Возвращайся скорее домой», настолько тихо, что Касси гадала, услышал ли это кто-нибудь из зрителей.

Когда Уилл поднял ее и повел к выходу из бара, она попыталась нарисовать в своем воображении, каким мог бы быть этот вечер. Она облачилась бы в какое-нибудь воздушное платье — уж Алекс позаботился бы об этом! — и каждый раз, слыша свое имя, он бы поворачивался, поднимал ее с места и заключал в объятия. Она бы ощущала его крепкую руку, кончиками пальцев касалась колючей ткани его смокинга, когда прогуливалась бы с ним под руку в «Спаго» и «Гейт», подходя то к одному гостю, то к другому на вечеринках после церемонии «Оскара». Она бы держала статуэтки, все еще теплые от рук Алекса в тех местах, где он их сжимал. Позже, вернувшись домой, она бросила бы награды на ковер, а Алекс накинулся бы на нее, разгоряченный и неистовый, — квинтэссенция успеха.