Хосе Альдекоа - Современная испанская новелла

Сейчас я собирался сказать ей, что привел ее сюда вовсе не для того, чтобы целовать насильно. Просто мне показалось, что ей не нравится быть с другом отца.

Слуги приносили нам торты, пирожные, цыплят, жареную рыбу, орехи в меду. Морские волны врывались в окна, скользили по ковру, но оставляли его сухим. Со стороны моря доносились возгласы: «Да здравствует король!»

Однако я чувствовал себя не в своей тарелке, потому что то и дело входили и выходили слуги и мне казалось, что дочка привратницы вот — вот взглянет на меня пренебрежительно. Как тогда, во время игры в фанты, или когда я хотел ее ущипнуть.

Но вот слуги исчезли.

Дочь привратницы была на несколько лет старше меня и выше ростом.

На ней была голубая, плотно облегавшая фигуру туника.

Я взглянул на девушку.

Она ответила мне улыбкой, сверкнув белыми, ровными зубками.

Увы, я, разумеется, спал и видел один из своих бесчисленных снов. Комната уплывала куда‑то, сласти исчезли со стола. Передо мной была лишь дочь привратницы.

Я приблизился к ней, она обвила меня обнаженными руками. Я поцеловал ее в губы и почувствовал вкус печеных яблок, которые иногда подавала к столу моя мать.

Но тут я, помню, проснулся.

Сначала я сильно расстроился. Но потом подумал, что сон был не так уж плох, и с тех пор всякий раз, когда оставался один, воскрешал его в памяти. Иногда мое воображение настолько разыгрывалось, что мне начинало казаться, будто дочь привратницы и впрямь в моих объятиях и я наяву целую ее пахнущие печеными яблоками губы.

Я помнил этот сон не месяц и не два, помнил даже когда стал взрослым и работал в театре.

Тогда я славился своей памятью. Мне достаточно было один раз прорепетировать роль, чтобы запомнить ее навсегда и уверенно выходить на сцену.

Конечно, настоящие актеры так не работают. Это стиль новичков и бродячих комедиантов. Благодарение богу, я очень скоро прошел через это, и меня стали приглашать лучшие театральные труппы. Сам Эчегарай [28] Мигель Эчегарай (1848–1927) — испанский драматург, автор многочисленных бытовых комедий. заметил меня. Однажды он сказал, что, если я создам когда‑нибудь труппу, он напишет для меня пьесу.

Несколько лет я был ведущим испанским актером, и однажды какой‑то импресарио из Рима заключил со мной контракт на несколько спектаклей. С огромным успехом прошли тогда в Риме «Саламейский алькальд» и «Жизнь есть сон» [29] Пьесы Кальдерона де ла Барки, знаменитого испанского драматурга (1600–1681). с моим участием. Местные журналисты наградили меня дипломом, я был принят министром просвещения. Когда же я вернулся в Испанию, все газеты писали только обо мне. Друзья устроили в мою честь прием в гостинице «Националы», куда не преминули явиться даже мои недоброжелатели. Всего в мою честь было дано тридцать три банкета. А может, сорок три, точно не помню. Раньше помнил, а сейчас память у меня никуда не годится.

На судах и поездах, специально отведенных для моей труппы, я с триумфом объездил все страны Южной Америки.

Уже в пятьдесят лет я показал в Париже «Дона Хуана Тенорио» и «Низину» [30] Пьесы Соррильи — и-Мораля, испанского поэта и драматурга (1817–1893). .

Я одевался по самой последней моде. У меня были квартиры в Мадриде и Барселоне, особняки в горах и в Фуэнтеррабия. Позже я приобрел ферму в Мериде.

Свой короткий отпуск я проводил обычно в этих местах, и всегда в обществе очаровательных женщин.

Мне усердно воздавали хвалу. Если собрать все написанное обо мне, я думаю, получилось бы несколько книг. И в довершение всего семь лет назад правительство отметило мой труд медалью.

Когда дела мои пошли из рук вон плохо, вместо того чтобы подписывать относительно выгодные контракты, я продал свои особняки и подготовил новый спектакль. С ним я отправился в Америку, но потерпел таи полный провал. Я так и не понял, почему это произошло, да и сейчас не понимаю. Другая публика, другие критики. А может, я стал другим? До сих пор не могу в этом разобраться.

Вернувшись в Испанию, я создал новую труппу, но неудачи следовали одна за другой. Молодые актеры играют хуже меня, зато зрители теперь менее разборчивы, к тому же в искусстве появились новые веяния.

Я почти задаром продал свою ферму в Мериде и нанялся актером в чужую труппу.

В то время невероятным мне казалось не то, как я стал жить, а то, как я жил раньше. Неужели у меня было столько денег, столько побед и столько любовных приключений?