Хосе Альдекоа - Современная испанская новелла

— Вас настоятельно просят сейчас же явиться в кабинет.

— Я же сказал: иду!

Тем временем одинокий луч света скользил все дальше и дальше, играя то па одном, то на другом предмете, находившемся на столе номер тридцать пять, в отделе номер три, что расположен на одном из многих этажей одного из многочисленных зданий гигантского вращающегося механизма. Солнечный луч ухитрился даже нырнуть на несколько секунд в чернильницу. В первую неделю этого месяца всякий раз, когда часы на руке Лукаса показывали без двадцати час, луч исчезал совсем, хотя невидимые частички стекла, должно быть, еще продолжали светиться в воздухе, впитав в себя свет солнца. Несколькими днями раньше луч встречал и несколькими днями позже будет встречать па своем пути преграду, поэтому теперь, словно скряга, он прятал большую часть своего тепла. В остальное время года, пока тянутся долгие дни и долгие недели, солнце вообще не приходит на стол номер тридцать пять. Возможно, виной тому расположение домов, построенных каменщиками с благословения светил от архитектуры.

Без девятнадцати минут час Лукас поднялся со стула и направился в кабинет управляющего.

— В течение получаса вас вызывали дважды.

— Я был занят сложнейшими бюджетными операциями за тысяча девятьсот пятьдесят…

— Что такое?

— Як вашим услугам, сеньор управляющий.

С юношеских лет сеньор управляющий успел пересидеть почти за каждым столом, в каждом кабинете на нескольких Этажах.

— Внимательно прочтите этот приказ.

У себя дома сеньор управляющий хранил в ящике письменного стола тетрадь в клетку, откуда регулярно вычеркивал имена сотрудников, умерших, ушедших на пенсию или уволенных, начиная с тысяча девятьсот двадцать первого года, февраля месяца, одиннадцатого числа.

— Этот приказ касается меня?

— Конечно. Читайте, читайте.

Сеньор управляющий испытывал удовольствие всякий раз, когда видел, как продвигается молодежь. Вся его жизнь была занесена в тетрадь, втиснута в крохотные клеточки, заранее предусмотрена, размечена синкм, красным, зеленым карандашами, условно обозначавшими артериосклероз и другие несчастья его служащих. Пометки разноцветной шариковой ручкой отразили честолюбивые устремления сеньора управляющего, его тактику выжиданий, новогодний туррон [31] Сласти, приготовленные из меда, жареного миндаля и орехов. и пока еще не осознанное приближение к могиле.

— Я не согласен с этим приказом.

Дряблое лицо старика выразило крайнее удивление. Такого ему еще не приходилось слышать.

— Простите, но как это вы не согласны? Вы в своем уме?

— Видите ли, стол номер тридцать четыре в отделе ре гистрации счетов и приложений стоит у северной стены без окон.

Управляющий все еще пребывал в состоянии полнейшего недоумения. Его старческое лицо давно утратило всякие краски, из носа торчали редкие волоски.

— Стол номер тридцать пять в третьем отделе, который занимает ваш покорный слуга, единственный, куда временами заглядывает солнце. Соседние здания расположены на редкость удачно, сеньор управляющий.

— Что? Что такое вы говорите?

— Я не согласен на повышение.

— Послушайте, но ведь это лишних пятнадцать дуро в месяц, это ваша карьера, ваше будущее!

Лоб человека — реестра был испачкан фиолетовыми чернилами, в глазах застыло недоумение, а может, они выражали скудость ума, о которой подобные люди и не подозревают, особенно если у них в столе хранится тетрадь с замусоленными страницами, единственная в своем роде, Тетрадь с большой буквы. Управляющий радовался от души, когда молодые люди продвигались но службе, и сейчас вконец расстроился. Его руки дрожали, он столкнулся с чем‑то, чего был не в силах постичь.

— Нет, я не могу согласиться на повышение, — повторил Лукас. — Не могу.

Он шел по коридору, по обеим стенам которого были развешаны яркие графики и схемы в рамках под стеклом. Проходя мимо второй таблицы на левой стене, он легонько стукнул по стеклу шариковой ручкой. Лукас ощущал, как ликует каждая клеточка его молодого тела, это был своеобразный гимн будущему и сведение счетов с настоящим. Стекло от удара ручки издало мелодичный звон. В упоении Лукас снова постучал по стеклу, на этот раз пятой таблицы справа. На ней была изображена кривая линия, которая поднималась все выше и выше и наконец исчезала в верхнем углу. Он всмотрелся в свое лицо, нечетко отражавшееся на фоне этой линии. «Я не такой, как все», — подумал Лукас и снова почти с нежностью забарабанил по стеклу. Какой‑то холеный тип, шедший по коридору с папками под мышкой, удивленно взглянул на Лукаса.