Геннадий Падерин - Шахматы из слоновой кости

теперь было отнято единственное средство самообороны – движение.

Франк расстегнул полушубок и, с трудом вскидывая облепленные снегом валенки, неуклюже побежал по шпалам. Издали он увидел, как из маленького домика, построенного в свое время для дежурного по разъезду, а теперь вместившего весь аппарат станционных работников, вышел высокий человек в железнодорожной шинели и как тотчас вокруг него сгрудились выскочившие из вагонов пассажиры.

– Селецкий, – закричал Франк высокому. – Владимир Андреевич!

Но разве можно было перекричать этот чертов буран! Пришлось бежать до самого домика.

– Сидите, товарищи, спокойно в вагонах и ждите моего сигнала, – услышал директор совхоза слова Селецкого, подбегая к толпе. – Машины из совхоза вот-вот подойдут, а тогда и начнем выгрузку. А так куда мне вас девать? Ни вокзала у нас пока, ни гостиницы, да и сами живем еще в вагончиках.

Тут Селецкий увидел Франка.

– Ну, что я вам говорил: они уже прибыли!

– Прибыл я один, – прохрипел Франк. – Пешком… Едва-едва…

Селецкий все понял, раздвинул круг, оглядел ноги столпившихся ребят: валенки или хотя бы сапоги отсутствовали, все были обуты в узконосые ботиночки, куда нога с трудом втискивается в тоненьком шелковом носочке.

– Что, у вас все в таком виде целину обживать приехали?

Ребята потупились.

– Задача, – произнес Селецкий угрюмо.

Франк снял шапку, стал обмахивать ею распаренное лицо.

– Послушай, Владимир Андреевич, а не мог бы твой кассир дать мне в долг триста пятьдесят билетов до города и триста пятьдесят билетов обратно? У меня с собой просто денег таких нет, а завтра я расплатился бы…

Селецкий пожал плечами.

– Чего это ты затеваешь?

– Не понял?.. Поезд ведь ты не имеешь права задерживать. Ну, и выгрузить этих щеголей в штиблетах мы тоже сейчас не можем. Вот и пусть они в поезде покатаются туда-сюда, а буран, смотришь, за это время утихомирится.

– Нет, это не дело – такую уйму денег на ветер выбросить. Будь что будет – оставлю поезд на станции, пока не кончится буран.

И поезд остался. Начальник станции Селецкий сообщил по селектору об этом чрезвычайном происшествии начальнику дороги Елагину. Елагин сказал:

– Пожалуй, на вашем месте я сделал бы то же самое. Следите только, чтоб не занесло вагоны.

И пока будущие целинники спокойно спали под вой пурги в теплых вагонах, начальник станции и все свободные от дежурства железнодорожники ходили и ходили с лопатами и метлами вокруг поезда и отметали, отгребали, вывозили снег. И вместе с железнодорожниками ходил вокруг поезда с лопатой в руках директор совхоза.

Буран выплевал всю злость свою только под вечер следующего дня. Из совхоза пробились к станции два трактора, следом пришли автомашины. Состав разгрузили, ребята уехали вместе с Франком на свое новое местожительство.

А начальник станции лег спать.

Лег спать, а ночью пришел вагон с валенками для совхоза. Чтоб валенки попали к месту назначения побыстрее, вагон прицепили к пассажирскому поезду. Но с поездом прибыли не только валенки: не успел он окончательно остановиться, как из предпоследнего вагона

выпрыгнули три человека, тут же скрывшиеся в темноте.

Вагон с валенками загнали в тупик, дежурный по станции проверил пломбы и ушел к себе. Однако вскоре ему пришлось выйти для встречи грузового поезда. Вышел он, глянул в сторону тупика – от вагона с валенками метнулись тени.

Дальнейшие события развертывались так. Дежурный, размахивая фонарем, кинулся было в тупик, но оттуда раздались выстрелы. Это было столь неожиданно, что дежурный упал, полежал с минуту на снегу, соображая, жив ли он, затем погасил фонарь, вскочил и побежал будить начальника станции.

Дверь вагончика открыла жена Селецкого, сказала шепотом:

– Не нужно стучать так громко, ребят побудите.

– Мне Владимира Андреевича.

– Пощадили бы: двое суток не спал.

Но за дощатой перегородкой уже зашлепали босые ноги.

– Что там?

Дежурный рассказал. Селецкий бросился к вешалке, нашарил в темноте шинель, шапку, сунул ноги в валенки.

– Ой, Володя, не ходил бы, – уцепилась жена. – Убьют ведь!

– Запросто, – подтвердил дежурный, – В меня дважды – рраз, рраз, а потом…

– Ну, довольно ужасы расписывать, – оборвал Селецкий, – пошли.

Он сбежал по крутой лесенке вниз, но спохватился, что идет на вооруженных бандитов с голыми руками, потоптался, оглядываясь, ничего подходящего не увидел и схватил березовый голичок, каким обметают с валенок снег.