Геннадий Падерин - Шахматы из слоновой кости

А потом стали смотреть, сравнивать, обсуждать, советоваться, спорить, доказывать, снова сравнивать, пока не пришли к общему мнению: надо взять за основу глубину 25 сантиметров, причем пахать с оборотом пласта. После этого собрали всех совхозных трактористов, показали каждому 25-сантиметровую борозду, каждый после этого сел на трактор и вспахал для практики по одному-два гектара.

И тогда уже запустили тракторы на весь целинный массив.

Подняли 58 тысяч гектаров.

Но под посев взяли только три тысячи гектаров. На пробу. Разбили на несколько участков и на каждом участке семена заделали на различную глубину. И колышки вбили – колышки с дощечками, на которых указано, какие семена, какая глубина заделки, когда производился посев.

И стали ждать, что принесет целина. Конечно, не сложа руки ждать – дел в совхозе было хоть отбавляй: жилье надо строить, мастерские, электростанцию, склады зерновые, гараж, решать проблему снабжения водой, регистрировать браки, гулять на свадьбах, организовывать детские ясли – словом, обживаться.

Но за всеми этими делами Франк ни на один день не забывал о пробном посеве, ни одного дня не пропускал, чтобы не побывать в поле, не постоять возле каждого колышка.

– Примечай, Павел Антонович, – говорил он Витковскому,- где лучше всходы будут, чтоб потом у нас с тобой разногласий не было.

И смеялся.

Смеялся, пока не понял, что урожая не дождаться ни на одном участке: солнце жгло, а дождя не предвиделось. И хотя ясно было, что пробный посев съедается засухой, какой не знавали в этих местах последние восемьдесят лет, кое-кто засомневался: а может, вообще вся эта затея с целиной обречена на провал?

Пришла осень. Начали уборку. Франк бегал от комбайна к комбайну и уговаривал:

– Наберите мне хоть одну машину зерна, хотя бы одну, чтобы отправить на станцию, а то мы все возим, возим, все выгружаем, все к себе и к себе, а ничего не вывозим, ничего – от себя.

Одну машину набрали. С третьего участка. Франк выдернул колышек с дощечкой, что стоял на этом участке, увез к себе в кабинет, приколотил к торцу стола, чтобы все видели.

– Вот так будем сеять на будущий год на всем массиве…

И посеяли.

Шестьдесят две тысячи гектаров.

А дождя опять нет. Опять солнце. Опять шепот поза углами: зряшная, видать, затея – эта целина.

Ночью один раз возвращались директор и парторг с дальних полевых станов, Франк вдруг говорит водителю:

– Степан Семенович, останови, пожалуйста, машину.

Россохин остановил. Франк вышел, походил по дороге взад-вперед, зовет Витковского и Россохина:

– Довольно вам в машине сидеть, дождь прозеваете.

– Дождь?

– Вот именно. Сейчас начнется…

И в самом деле начался дождь. Обильный и теплый. Франк стоял возле машины, вскинув голову, подставив лицо под дождевые струи, и плакал.

– Теперь будем с хлебом.

…Осенью совхоз собрал с целинного массива 4 600 000 пудов пшеницы.

Декабрь замордовал степь злыми буранами. Они буйствовали по нескольку суток подряд, и люди порою не в силах были отличить дня от ночи.

В разгар очередного такого буранного разгула Франку позвонил секретарь Кустанайского обкома партии.

– По решению бюро обкома очередную группу добровольцев направляем в ваш совхоз.

– Ну, наконец-то, – обрадовался Франк. – Пусть поскорее едут, встретим с оркестром.

– Оркестр – это неплохо, а вот на чем вы их со станции повезете? Триста пятьдесят человек все-таки.

– На грузовиках. У нас уже давно на этот случай подготовлена колонна машин с кузовами, обтянутыми брезентом.

Франк говорил правду: в ожидании молодых целинников в совхозе подготовили и автомашины, и торжественные речи, и меню праздничного ужина, и даже оркестр.

И только одного не учли – бурана.

…Машины начали застревать в сугробах, едва отъехали от совхозной усадьбы. Франк послал в совхоз за трактором, трактор пришел, вытянул одну, вторую, третью машины, отошел к четвертой, а эти уже снова успели завязнуть.

Бились часа два. В конце концов Франк плюнул, приказал шоферам выбираться обратно в совхоз, а сам пешком, увязая по колено в снегу, отправился на станцию.

И вовремя: пробившись к железнодорожной насыпи, он увидел сквозь буранное месиво прибывающий па станцию поезд. Огромный снежный шлейф тянулся по шпалам вслед за вагонными колесами, а как только состав замер на месте, дракон взметнулся в небо и затем обрушился с высоты на беззащитные вагоны, у которых