Николай Калиниченко: Мост из слоновой кости

Мы не живем вдали от дома, — думал Константин Севрюгин, настороженно вглядываясь в черно-белый прямоугольник экрана. — Дышим, двигаемся, делаем свое дело. Но не живем. Когда мы устремляемся в очередной вояж, наше тело превращается в сложный манипулятор, гениальную марионетку с миллионом функций. А душа… душа привязана к родному очагу. Монохромный призрак, зависший в густой тьме лектория, — даже не фотография, а всего лишь фантом, сотворенный лучами проектора, — обладал чудовищной силой. Сейчас эта сила только готовилась, сжималась тугой пружиной, чтобы в нужный момент распрямиться, отрывая Севрюгина от дома, и швырнуть в неизвестность.

Их было четверо. Три особи чуть в отдалении, и одна взята крупно. Прямоходящие, двуногие, с большими головами, над которыми подобием шевелюры возвышались причудливые костяные гребни. «Четыре пальцевидных отростка разной длины, первый и четвертый противостоящие, — вторгся в размышления Севрюгина голос докладчика, — обнаружены на планете Кетро археологической экспедицией известного омниведа доктора Ауреола Гогенгейма… вступили в контакт три недели назад».

Напряженная тишина аудитории наконец разрешилась шумом. Севрюгин закрыл глаза. В полной темноте гул голосов еще больше напоминал прилив. Сквозь акустическую какофонию до него долетали обрывки доклада: «…примитивные орудия труда… постройки… язык… артикуляция… по всей видимости, вырождение… местные условия… близость океана».

«Океан, — подумал Севрюгин. — Там есть океан…»

Его встретили еще на орбите. Хмурый коренастый пилот был похож на гнома Ворчуна из сказки про Белоснежку. На голове подобием колпака поблескивал шлем. За спиной пилота растопырил стабилизаторы обшарпанный челнок-унибот, на борту которого поверх инвентарного номера красовалась надпись «Финн».

Вместо приветствия Ворчун нетерпеливо мотнул головой в сторону катера. Садись, мол.

Не успел гость устроиться в кресле, как аппарат рванул с места под праздничную иллюминацию аварийных индикаторов.

Снижение было стремительным. Пассажир едва успел заметить сиреневую линзу большой воды, туманный абрис берега в сепии легких облаков и бордовое покрывало леса, из которого вырастали желтоватые гребни скал. Величественная картина быстро приблизилась, обняла снижающийся катер, чтобы через секунду смениться непроглядной темнотой. Дальше последовал резкий толчок, и машина наконец замерла.

— Приехали! — прохрипел пилот.

Севрюгин с удовольствием выбрался из кресла и полез наружу.

Темнота вокруг на поверку оказалась не такой уж непроглядной. В нескольких шагах от катера возвышалась скальная стена, увитая корнями растений. Сверху, из прорехи в листве, оставленной униботом, отвесно падал столб белого света, в котором уже роились тысячи мелких созданий. Танец бесчисленных тел в толще солярной колонны завораживал, и Севрюгин не услышал, как пилот приблизился к нему сзади.

Удар был силен, но недостаточно точен. Константин упал, однако сознания не потерял и тут же перекатился на спину.

Ворчун возвышался над ним. В правой руке пилота маслянисто поблескивало что-то хищное и острое. Гном был без шлема — очевидно, оставил в кабине, — и значок статуса между бровями отлично просматривался. В полумраке ущелья цифры слегка светились. «Девятнадцать, — подумал Севрюгин. — Дьявол, девятнадцать!» Отметка проступала у людей со статусом ниже 25 — как предупреждение для добропорядочных граждан. Те, чей уровень опускался ниже 18, считались потенциально опасными и отправлялись в зоны отчуждения. Людей, обитающих в зонах, называли лостами , от английского «Low status», и с ними лучше было не связываться.

— А-а, заметил, — прорычал пилот с сильным ирландским акцентом, — шпик поганый!

— Вы напрасно это затеяли, гражданин, — Севрюгин попытался встать, но тут же получил тычок в грудь. — О моем прибытии знают и здесь, и на Земле. Ваш начальник…

— Начальнику плевать. Он же Гогенгейм! Его папаша Филипп, чертов бессмертный магнат, давно купил половину мира. Мерзавец! Ему до меня не добраться. Я здесь окопался, да-да. Кулх О'Райли останется здесь. Слышишь, гра-жда-нин?

«Убьет? — промелькнуло в голове Севрюгина. — Глупости! Но если все-таки… может, оно и к лучшему». Он закрыл глаза и тут же услышал прибой. Океан всегда был рядом. Величественный, древний, страшный. Вызванный бесконечными тренировками из первобытных областей сознания, он готовился вырваться нарушу. Этот язык знают все. Он существовал всегда. Константин открыл глаза.