Денис Гуцко - Бета-самец

Наконец Влад принял решение.

— Здесь, короче, подождите, — сказал он, повернувшись к приятелям. — Я в дом пойду. Хочу с этим, — капюшон качнулся, — кой-чё перетереть.

— Да кто это, Владька? — не удержался гномик.

— Слышь, а чё, нам туда нельзя уже? — откинувшись назад, «шапка» выпятил в сторону дома пах, оттопырив при этом карманы спортивных брюк спрятанными в них кулаками.

Заводился с полоборота. Горячий малый.

— Нельзя, — грубо, но по-прежнему негромко ответил Влад.

— Да с какого хера, Владя? Сам же звал. Что это за перец вообще, можешь объяснить? — стоя к Топилину боком, «шапка» выбросил в его сторону руку.

— Вла-адь, всё отменяется? — крикнула девчонка из-за ограды.

Топилин вздохнул. Не хватало еще с детьми в разборку встрять. Вернулся в дом.

— Керя, ты чё моросишь как укуренный?

Влад говорил вполголоса, через губу. Казалось, от дерганого приятеля его отделяет непроницаемая перегородка.

— Попросил как человека: здесь подожди. Видишь, накладка вышла. Объясню потом. Не хочешь ждать, заводи и сваливай. Сам доберусь.

И вот это Анна называла: «Владька уже взрослый совсем»? Жуть малолетняя…

Оставив дверь открытой, Топилин поднялся наверх: там кровать не прибрана.

Послышались быстрые шаги: «шапка» вышел за калитку.

Задернул покрывало на кровати, нервно хмыкнул.

Вскоре явился Влад, переставил стул от окна к простенку возле двери, сел, растопырив колени. Этот точно не стал бы у Юли конюшничать. И в сказки про бойков никогда бы не поверил.

— Как мама, Влад?

Его вопрос подросток проигнорировал, сам спросил:

— Давно здесь живешь?

— Ну… с битвы на Нижнебульварном. С октября.

Влад кивнул, помолчал, глядя в пол.

— А зачем? — он посмотрел на Топилина.

Скривив озадаченно губы, тот оглядел комнатушку — дескать, так сразу не скажу, нужно подумать. Отвечать не всерьез и невпопад воспрещается. Войдя, Влад успел воткнуть ему в голову проводок, и при первом же небрежном ответе последует удар током.

Поколебавшись, Топилин все-таки сел на кровать.

— Да так, — сказал. — Трудный период.

Влад снова кивнул. Ответ принят.

— Могу уехать, — предложил Топилин. — Вы тут погулять хотите?

— Уже не хотим. Я передумал.

Настаивать не имело смысла.

— Тебя там Антон искал.

— Пусть. Мне он пока не нужен.

Не церемонясь, Влад посмотрел на него внимательно и цепко.

— С переездом у вас все нормально получилось? — спросил Топилин, которому показалось, что разговор начал складываться.

Но Влад и на этот раз не ответил. У него были свои вопросы к Топилину.

— Еще долго здесь жить собираешься?

— Не знаю, — потянулся за сигаретами. — Ты не против, я покурю?

— Кури.

— Я понимаю, странновато выглядит. И, скажем прямо, невежливо. Вперся без спросу, завис тут… Ну, вот так. Как есть. Приношу извинения. Я готов уехать сегодня же, серьезно. Но если ты… как наследник… не против, то я бы еще ненадолго задержался.

Пожал плечом:

— Задержись, ладно. Только одежду его не носи.

— Хорошо, я… — Топилин потянулся к безрукавке, будто прямо сейчас собирался снять; не снял, но пообещал твердо. — Не буду. Извини. Ты прав. Конечно… Может, чаю? — он порывисто потянулся к электрочайнику, хлопнул по кнопке.

— Будешь уезжать, здесь всё оставь.

— Да. Хорошо.

Топилин пристроил пепельницу себе на колено.

— Ключ под бочку положи. Я сам потом разберусь. С его вещами.

«Девятка» коротко посигналила.

Решив, что Влад сейчас уйдет, Топилин заторопился.

— Влад, слушай, ты почему мне про маму не отвечаешь? С ней все в порядке? Может, это не мое дело, но…

Свалился в это «но», как в яму, — непонятно, как выбираться.

— Как знаешь, конечно, но…

Подросток встал, смахнув капюшон с головы, прошелся в несколько неторопливых шагов по комнате, оглядел ее, потрогал стол, спинку кровати, треснувшую чашку. Плащ-палатку, висящую на гвозде, оттянул от стены, отпустил. Губы поджаты. Показалось даже, взгляд потеплел. Что-то связано было у него с этим задубевшим куском брезента. Плащ-палатка была просторная, под ней легко могли укрыться от дождя двое — мальчик и взрослый мужчина, к примеру. А то и все трое — прижаться если потеснее. Топая под проливным дождем к автобусу. В одиночку можно было и вовсе усесться на скамейке во дворе, подоткнуть везде, подвернуть — и сидеть, слушать, как барабанят сверху капли… Постепенно брезент промокает, барабанная дробь становится мягче… Парень тосковал по отцу. Всеми силами старался задавить это чувство. Держался, сколько мог. Но и когда сознался себе в том, что не совладал (на новогодней вечеринке, что ли? похоже на то), — не позволил себе нарушить собственное табу, не решился… Придумал притащить с собой веселую компанию. Спрятаться за ними. Вдруг поможет. В крайнем случае нацедил бы из себя украдкой то, что Топилин в его возрасте выплеснул бы открыто.