Валерия Перуанская - Прохладное небо осени

А позавчера Инесса наконец собралась на Ново-Песчаную. У Андрея были какие-то поздние дела в институте, поехала одна. Он просто превосходно выглядел в тот вечер, отец. С аппетитом ел, подтрунивал над тетей Юзей, потом демонстрировал Инессе свой магнитофон и записи Вертинского. Музыкальные вкусы отца были иногда неожиданны. Он любил Вертинского, но еще нравилась ему Пахмутова. Что не мешало знать наизусть «Иоланту», «Пиковую даму» и целую кучу разных классических арий.

В тот вечер слушали Вертинского. Инессе он тоже нравился: трогала меланхолическая, красивая грусть. Обсуждали с отцом: отчего же трогает? Сколько модных композиторов и певцов за эти годы ушли в небытие, даже иные сравнительно недавние, довоенные: мелодии не слушаются уже, воспринимаются как архаизм, а вот салонный, грассирующий, с чужими для нас темами и чужой печалью Вертинский сохраняет обаяние. Отец объяснил:

– Он по-настоящему музыкален и пусть небольшой – но в каждом слове и мысли – поэт...

Возможно, возможно. А может быть, их – Инессу, отца – Вертинский незаметно, тихо и ласково возвращает в квартиру на Гороховой, где звучали его песенки?..

Инесса рассказывала о своих ленинградских впечатлениях. О Лильке. Володе Андрееве. О работе. Немного о Токареве. О нем она вообще-то не хотела ничего рассказывать, да и что в нем отцу с тетей Юзей, – а он все время оказывался на языке. Говорила, понятно, не о том, что вызывало эту невоздержанность, об этом нельзя было говорить, а только то и дело упоминала его имя, как бы давая себе разрядку, выпуская из себя одолевающее беспокойство. Хоть из института беги. Беги от самой себя.

Сколько-то дней они с Токаревым почти не виделись – он мотался по начальству, по министерству, она занималась текущими делами. Постепенно убедила себя, что уже в первый день по возвращении в Москву все поставила на место и совершенно отрезвела. Женское тщеславие натешено, вот и все, вот и хватит. И он удостоверился в бессмысленности затеи. С головой влез в дела.

Но в тот именно день, позавчера, произошли разные события. Анастасии Николаевне вместо пенсии было предложено войти во вновь организованную группу Петра Павловича Мельникова. Сева Горский тоже получил группу математиков. За Севой наблюдать было особенно забавно. «Бабушка Настя» понятия не имела, на грани чего находилась все это время, восприняла перемещение обыденно; что же до Севы, то он никаких повышений не ожидал, никогда он никем не руководил – отчего-то на всех производил впечатление человека, не могущего ни за кого отвечать, кроме как за самого себя. И вдруг такое немыслимое доверие. И еще со стороны Токарева, которого откровенно недолюбливал. Инесса потешалась над его переживаниями.

– Ничего не понимаю, – говорил Сева Инессе и смотрел на нее растерянно.

– Умеет ценить хороших специалистов, – уверяла Инесса.

Трудновато будет теперь Севе сохранить былую независимость суждений. Как ты останешься скептиком по отношению к тому, кто дал тебе положение и прибавку к зарплате? Инесса тоже не очень поняла ход Токарева – отчего именно Горский? В отделе можно было подыскать кого-то посолидней. Ну, он знает, что делает.

В этот день Инесса специально занялась тем, чтобы повидаться с Токаревым наедине. Поблагодарить за Анастасию Николаевну и сообщить заодно, что Бобров уже устроен. Но так и не сумела его поймать. Завтра. Не к спеху. Вышла из института, направляясь к старикам.

Около тротуара в ряд стояло десятка два машин. В основном «Москвичей». Новых, не очень и совсем стареньких. Собственные машины сотрудников института. Неожиданно дверца крайнего, светло-серого «Москвича», когда Инесса поравнялась с ним, открылась, и ее позвали:

– Инесса Михайловна!

Токарев?.. Она и не знала, что у него есть машина.

– Домой? Я вас подвезу.

– Нет, не домой, – растерявшись, ответила она. – Мне близко, на Ново-Песчаную.

– Садитесь, – настойчиво сказал он. – Отвезу на Ново-Песчаную.

Отвезет так отвезет. Инесса села рядом с ним. Призналась:

– Я вас искала сегодня.

– Да? – Он даже глаза отвел от дороги, чтобы посмотреть на нее с радостным недоверием.

– Хотела лично от себя поблагодарить за Анастасию Николаевну.

– Ах, вот что.

– Нет, в самом деле.

– Вы, конечно, догадались, что это ради вас?..

– Спасибо, – повторила она. – Но добро вы сделали не только ей, себе – не меньшее.

– Каким образом?

– Завоевали несколько сердец, – пошутила она. И пояснила: – Почти все в лаборатории, кроме самой Анастасии Николаевны, знали о ваших намерениях. Не от меня, не бойтесь.