Джон Барт - Всяко третье размышленье

Испуганные вскрики жены, стоящего у дверей билетера и туристов всяческих национальностей — впереди и сзади падшего! Каковой встает, встряхивается и произносит: «Все в порядке, со мной все в порядке», а Манди между тем осматривает его, проверяя, так ли оно на самом деле. Совместными усилиями они устанавливают не только названные попутные повреждения, но и — более серьезное и потенциально чреватое последствиями, а именно: из приложившегося к ступеньке лба хлыщет кровь, она струится под покривившимися очками, стекая с ноздрей к губам и подбородку (подобно многим старичкам, ДжИН ежедневно глотает разжижающий кровь аспирин, а с ним и витаминно-минеральные пищевые добавки, предохраняющие от тромбов и ударов, и потому любые его царапины и порезы кровоточат обильнее, чем то было бы в противном случае). «Все в порядке», — снова пытается он уверить жену, надеясь и более или менее веря, что это и вправду так, во всяком случае, будет так, если поразмыслить (зрело), едва лишь глубокую рану на лбу, из которой и кровь, приостановленная комком карманных «клинексов», течет уже не столь обильно, должным образом прочистят и забинтуют.

Здесь, на месте, ничего сверх основного комплекта средств оказания первой помощи не имеется, сообщает нам чрезвычайно участливый билетер, однако «в нескольких кварталах отсюда» есть «хорошая аптека». Девушка-экскурсовод приносит названный комплект, мы, чтобы воспользоваться им, удаляемся в ватерклозет для посетителей, между тем как билетер возвращается к проверке билетов, а девушка к экскурсантам. Паре марлевых тампонов удается замедлить кровотечение, но не остановить совсем, рану полностью стерилизованной никак не назовешь, и мы решаем временно отложить намеченное нами на день рождения Джорджа поклонение месту нарождения Уилла и включить в наш маршрут указанную нам аптеку, а там услужливый дежурный фармацевт не только продает нам запас потребных в таких случаях перевязочных материалов, но и бесплатно осматривает рану, прочищает ее антисептическими тампонами, сам производит перевязку и объявляет, что, на его взгляд, наложения швов рана не требует, но все же объясняет, как мы сможем добраться, если сочтем необходимой помощь настоящего врача, до ближайшего травматологического пункта Государственной службы здравоохранения.

— Вообще-то, заглянуть туда стоило бы, — сообщает свое мнение Манди.

И Джордж почти соглашается с ней, хотя на деле — на деле — никуда заглядывать не хочет: лоб почти уже не болит; кровотечение удалось, похоже, остановить; погнутая оправа выказала готовность разогнуться практически до прежнего ее состояния. Несколько позже — в Н-и-3 или где-то еще — мы снова прочистим и перебинтуем рану; пока же он предпочел бы увидеть и сделать то, ради чего мы так далеко забрались. Назад на Хенли-стрит, в шекспировские места, — идет?

— А как считаете вы ? — спрашивает она у столь услужливого фармацевта.

Тот выпячивает подбородок, пожимает плечами, подмигивает и сообщает, что он на нашем месте именно так и поступил бы, хотя его супружница точно была бы против. Предупреждая нас, впрочем, что последствия серьезного ушиба головы — интракраниальное кровотечение и прочее в том же роде, да? — проявляются иногда спустя немалое время, так что при первых же признаках головокружения, мигрени — чего угодно — мне лучше быстренько потопать в больницу.

Согласен. И как бы ни тревожила нас более или менее такая возможность, мы все же совершаем наиприятнейшую прогулку, посвященную и дню, и месту рождения: возвращаемся к помечающей середку Хенли-стрит статуе Шута (от которой начинается большинство пеших экскурсий по городу), а от нее и к Месту Рождения, где уделяем на сей раз особое внимание ведущим к его входной двери высоким ступеням крыльца. Билетер приветствует нас как старых знакомых, делает комплимент много более опрятной, хоть на ней уже и проступают кровавые пятна, головной повязке Дж., мы поднимаемся по не менее крутой лестнице на второй этаж дома и ступаем по тем самым половицам, на которых осваивал искусство хождения маленький Бард, затем покидаем дом и, миновав Бридж-, Хай- и Чепел-стрит, проходим по застроенной в восьмом столетии улице Олд-Таун к могиле Шекспира, а от нее неторопливо движемся вдоль Эйвона и канала, останавливаясь там и сям, чтобы переменить повязку, поглотить ленч, пописать или просто поумиляться нашей близости к человеку, которого Манди называет «Королем августейшего английского» [14] King's English, Queen’s English — так называют идеально правильный английский язык. , и местам, в которых протекала его беспорядочная семейная жизнь: женитьба в восемнадцать лет на двадцатишестилетней Анне Хатауэй (уж три месяца как беременной), с которой он приживает еще двух детей и от которой сбегает, чтобы сделать карьеру в Лондоне, но к которой более или менее возвращается, разбогатев и рано уйдя на покой, и завещает ей прославленную «вторую по качеству кровать», чтобы затем умереть в свой 52-й день рождения.