Джон Барт: Всяко третье размышленье

— Подозрения такие у нее имеются, но что ей требуется от названного вассала прямо сейчас, так это скрупулезное изучение списка всех береговых экскурсий и прочего круизного вздора, каковой список она в самом скором времени свалит на его письменный стол. — (Снова звон бокалов.) — Приятного семидесятишестилетия, Giorgio mio![8] Мой Джорджо! (ит.)

Ибо и вправду о результатах амбициозных исследований, каковые Аманда втихомолку — таков ее стиль — проводила уже не одну неделю, она объявила в ближайшей окрестности сей годовщины, пусть и не в точную ее дату. Круиз, предупредила она, обойдется нам гораздо дороже, чем прежние наши увеселительные прогулки: одна лишь страховка на случай отмены поездки будет стоить столько же, сколько любая из наших ранних экспедиций (кемпинги, молодежные общежития) в Иберию или в канадские Скалистые горы. Но какого черта, теперь мы старперы, один штатный, другой отставной, и сказать, сколько семестров здоровой жизни нам еще отведено, никто не возьмется, а между тем потомства, которое мы могли бы облагодетельствовать наследством, у нас не имеется. Как и ожидал Дж., последующее рассмотрение им итогов пространных исследований А. позволило ему полностью одобрить и энтузиазм, с коим она относилась к своему плану, и в особенности Стратфорд-Стратфордскую составляющую оного. Из СтратКолловского «Дома Шекспира» (о коем у нас пойдет еще речь) в подлинный стародавний домицилий Барда (и о нем тоже): Сушить якоря! Услуги комфортабельных круизных линий пользуются вполне оправданным и немалым спросом, и потому мы заказываем каюту за год до срока, платя за нее безумные деньги.

После чего безбожные боги, словно желая лишний раз показать, что деспотизм их не знает границ, услышав произнесенное Манди « Giorgio mio », перемигнулись и позаботились о там, чтобы лишь несколько недель спустя седьмой из получивших в то время года собственное имя — «Джорджо», а как же! — тропических смерчей, раскрутившись в Карибах, выскочил из них, набрал подлинно ураганную силу и, возвратившись, прошел южнее Пуэрто-Рико, разнес вдребезги злополучный остров Гаити, пересек Кубу и Флоридский пролив, проскочил вблизи юго-восточного побережья США и высадился на Внешних отмелях штата Каролина, с которых рванул к устью Чесапикского залива и поднялся до полуострова Делмарва. Там, к огромному нашему, но преждевременному облегчению, он, по всем признакам, выдохся, обратившись в более или менее сильные грозы и позарез необходимые почве дожди, — примерно так же, как выдыхалась большая часть СП Писанины Дж. И. Ньюитта во втором или третьем семестре ее вынашивания. Да только (и до чего же хотелось бы Дж. предъявить вам сейчас, разнообразия ради, какой-нибудь равноценный повествовательный сюрприз) одна из этих гроз, словно пожелав надуть нас, Испытывавших Огромное Облегчение Наблюдателей Непогоды из «Бухты Цапель», пустила en passant[9] Мимоходом (фр.). шептуна, коим и оказался вышеупомянутый недолговечный, но буйный торнадо категории F3 [10] «Торнадо F3» — истребитель ПВО, разновидность «Панавиа Торнадо», одного из основных боевых самолетов НАТО. , каким-то чудом прикончивший всего лишь одну из соседствовавших с нами супружескую чету, но полностью разрушивший пригородный коттеджный поселок «Бухта Цапель», в том числе и «гаражные дома» его — нашей — части, «Залива Голубого Краба».

Наша библиотека! Наши домашние файлы и незавершенные «произведения», уж что бы мы там ни производили! Не говорю о мебели, фотоальбомах и иных невозместимых памятках наших совместных десятилетий — половину вышеупомянутого, пусть и не больше, все-таки удалось спасти (в отличие от множества других построек поселка, наша двухэтажка устояла, хоть окна ее, двери и крыша перешли в разряд «Унесенные ветром»). Да и физически мы не пострадали, поскольку находились, когда поселок накрыло медным тазом, в кампусе — Манди сидела в своем кабинете СтратКолловского «дома Шекспира», скромного дощатого бунгало, служившего штаб-квартирой «Программы писательского мастерства», а Ваш Покорный пытался отыскать не помню уж что именно на полках библиотеки колледжа, — однако нашей столь приятно размеренной жизни пришел kaput[11] Бедственный конец (лат.). .

Не самый веселый подступ к 77-летию человека и середине 65-го года его супруги. До самого конца того учебного семестра и в начале следующего (по давно укоренившейся привычке мы, Тодд/Ньюитты, делим год прежде всего на осенний семестр, весенний семестр и летние каникулы, а уж затем — в видах, скорее, литературных — на его «времена») мы вместе с нашими собратьями, изгнанниками «Бухты Цапель», пытались спасти что удастся из нашего имущества, копошились и ковырялись в наших новых жилищах (не такой уж и ужас, хоть и изрядная головная боль для тех из нас, кто был посостоятельнее и успел обзавестись где-то вторым домом, но серьезная проблема для подобных нам однодворцев со средним доходам, обитателей «пригорода», притороченного к университетскому городку, который стоит в полусельском краю, неспособном похвастаться обилием свободных жилищ) и не раз помышляли об отмене задуманного нами и частично уже оплаченного авантюрного путешествия из Стратфорда в Стратфорд. Как можем мы позволить себе подобное расточительство — сейчас, когда бюджет наш трещит по швам из-за множества непредвиденных расходов? И для чего, вообще говоря, существует влетевшая нам в копеечку страховка на случай отмены путешествия, как не для того, чтобы прикрыть наши задницы, если мы попадем вдруг в беду, подобную нынешней? Нам необходимо пополнить наши гардеробы, пристроить куда-нибудь на хранение, пока мы не подыщем новое постоянное жилье, уцелевшие пожитки, провести переговоры с оценщиками страхового убытка, — а что касается Манди, она должна еще готовиться к лекциям и проверять письменные работы студентов. Мочить якоря (до следующей, может быть, жизни)…