Джон Барт - Всяко третье размышленье

А мы?

Мы пожимаем плечами — да черт его знает. Сколько ни доставили нам радости без малого два проведенных там десятилетия, мы сомневаемся, что нам хватит на нынешнем закате наших дней заинтересованности и сил, потребных для восстановления дома по собственной нашей инициативе. Буде какой-нибудь общий подрядчик заново отстроит наш «старый» квартал, «Залив Голубого Краба» (перспектива при нынешнем спаде маловероятная), мы, может быть, и купим в нем новое жилище — тем паче, что рыночная конъюнктура становится все более выгодной для покупателя, а не для продавца. Скорее же всего, мы так и будем смирно сидеть в снятой нами кооперативной квартире, а то и купим ее, если флоридские владельцы захотят сбыть оную с рук по приемлемо скромной цене.

— Если, конечно, нас прежде не упекут в НЗ, — как правило, вставляет, когда разговор доходит до этого места, кто-то из нас: таково сленговое обозначение не столь уж и нечастого последнего прибежища престарелых обитателей БЦ, возведенного той же строительной компанией, что построила и его, прямо за Матаханноком, — дома «постоянного НадЗора», носящего благовидное название «Вид На Залив». Следующая остановка — могила. А тем временем , как уже выразился однажды — если он не ошибается — Дж. И. Ньюитт?..

Тем временем он выковывает в кузнице своей зашибленной головы не успевшую пока обратиться в окаменелость мысль о еще одном распродолбанном, не будь он Джорджем, СП-опусе, посвященном, постойте-постойте… Грехо- и прочим падениям? Осенним равнодрянствиям нетвердого на ногу и рассудок словоплета, кои определяются временами жизни? Временами его жизни: весной, летом, осенью — и шустро накатывающей зимой?..

Эту идею и обдумывал он, вполне бессвязно, пока Аманда (о чем она еще доложит несколько позже) починяла свою вилланель, а через пару прескучных дней наступило и 29 октября 2007 года, канун кануна Хеллоуина, который и сам есть канун Дня Всех Святых. В Стратфорде с окрестностями день этот мало чем отличался от тех, что предваряли и сменяли его: почти достаточно теплый для того, чтобы разгуливать после полудня в шортах, но затем и достаточно холодный, чтобы под вечер мы разожгли в нашей квартире газовый камин, внимая меж тем поступавшим из Пакистана, Афганистана и Ирака привычным новостям — безрадостным, несмотря на механические уверения Белого дома в том, что недавнее «развертывание» наших войск увенчалось успехом. После завтрака — в наши домашний и/или рабочий кабинеты; после ленча — к нашим обычным семинарам/трудам/чему угодно. А после обеда — на неофициальную, посвященную годовщине встречу уцелевших насельников БЦ, каковую Почти Декан Пит и Дебби Симпсон организовали в одном из зальчиков колледжа, в том, где город обычно устраивает, арендуя его, различные торжества, а колледж — общие собрания, — мы же должным образом помянули там единственных двух жертв катастрофы (супружескую чету наших примерно лет, погибшую под обломками ее псевдогеоргианского, стоявшего в «Окуневом Околотке» дома), поделились травматическими воспоминаниями и обменялись, угощаясь обескофеиненным кофе, разноречивыми мнениями о будущем поселка. А уж после этого — «домой», дабы насладиться на привычный для Тодд/Ньюиттов манер предпостельным временем: почти часом раздельного чтения (Манди удобно устроилась с очередной биографией ее любимой Эмили Дикинсон в кресле гостевой спальни, она же ее импровизированный домашний кабинет; ДжИН прилег на кушетку у вышеразожженного камина с по заслугам расхваленным первым романом молодого выскочки), засим последовало воссоединение супругов, час, посвященный портвейну и просмотру видео (в данном случае DVD с первой половиной экранизации одного из парнопоименованных, социально ориентированных chef d'oeuvres [17] Шедевр (фр.). Джейн Остин: что это было — «Разум и чувства»? «Гордость и предубеждение»? — во всяком случае, речь там шла об Особняках и Обыкновениях), потом объятие с пожеланиями спокойной ночи и — что касается Вашего Покорного — почти два часа сна перед первым из трех еженощных старперских пробуждений и писаний — и, наконец, то самое, к чему черепашьим шагом подступала сия помпезная прелюдия. Выйдя из освещенной ночником уборной, перейдя темный boudoir и забравшись в супружескую постель со Своей стороны (со стороны жениной левой руки, как то издавна заведено в нашем управляемом правой рукой доме, дабы при обращении супругов лицом друг к дружке «правильная» его рука оказывалась сверху и могла приласкать…), он обнаружил вдруг, что на него напало странное, сильное, невесть откуда взявшееся vertigo [18] Головокружение (лат.). , за коим последовало