Ольга Токарчук - Бегуны

Когда она задумчиво отходит к витрине с сумками, Куницкий тоже берет этот флакончик. «Каролина Херрера» — читает он. Запомнить это имя или сразу выбросить из головы? Запомнить — подсказывает ему что-то. Все имеет значение, просто мы не знаем, какое именно, твердит он себе.

Он видит ее издалека: жена стоит перед зеркалом, держа в руке красную сумку, рассматривает свое отражение с разных сторон. Потом идет к кассе, прямо навстречу Куницкому. Он в панике отшатывается, прячется за полками с носками, наклоняет голову. Жена проходит мимо. Словно привидение. Но потом вдруг оборачивается, словно что-то забыла, и ее взгляд падает прямо на него — съежившегося, в надвинутом на лоб капюшоне. Куницкий видит широко открытые от изумления глаза жены, чувствует ее взгляд — прикасающийся к нему, обшаривающий, ощупывающий.

— Что ты тут делаешь? Что у тебя за вид?

Потом эти глаза вдруг смягчаются, их затягивает каким-то туманом, она моргает:

— Господи, что с тобой происходит, что случилось?

Странно, Куницкий ждал совсем другой реакции. Скандала. А жена обнимает его, прижимает к себе, прячет лицо в этой его странной куртке из секонд-хэнда. Из груди Куницкого вырывается вздох, маленькое круглое «ох», он не уверен, от удивления ли, вызванного ее неожиданным поведением, или от желания уткнуться лицом в ее душистый пуховик и расплакаться.

Куницкий вынимает мобильник, вызывает такси, они молча ждут. Только в лифте жена спрашивает:

— Как ты себя чувствуешь?

Куницкий отвечает, что хорошо, но знает, что впереди — последнее сражение. Кухня превратится в арену борьбы, а они займут стратегические позиции: он наверняка за столом, она — как всегда, спиной к окну. Куницкий знает: к этому важному моменту нельзя относиться легкомысленно — возможно, это последний и единственный шанс узнать, что же произошло. Какова на самом деле правда. Но он также знает, что это минное поле. Каждый вопрос — неразорвавшаяся бомба. Он не трус и не оставит попыток установить факты. Когда лифт начинает подниматься, Куницкий чувствует себя террористом, прячущим под одеждой взрывное устройство: как только откроется дверь в их квартиру, оно сработает и разнесет все в клочья.

Он придерживает ногой дверь, сначала ставит сумки с продуктами, потом протискивается сам. Ничего странного Куницкий не замечает, он зажигает свет и на кухонном столе разбирает покупки. Наливает в стакан воду, ставит в нее увядший пучок петрушки. Это приводит его в чувство — петрушка.

Куницкий передвигается по своей квартире, словно привидение, у него такое ощущение, что он проходит сквозь стены. Комнаты пусты. Куницкий — это глаз, который разгадывает загадку: «Найди десять отличий». Куницкий ищет. Он не сомневается, что они разные — квартира сейчас и квартира раньше. Это игра для малонаблюдательных людей. Ведь нет пальто жены на вешалке, нет шарфа, нет детской курточки, нет парада ботинок (остались только его осиротевшие тапочки), нет зонтика. Детская кажется совсем пустой, да здесь и в самом деле нет ничего, кроме мебели. На ковре лежит одинокая машинка, словно обломок загадочной космической катастрофы. Но Куницкий должен знать точно — поэтому, заранее вытянув руку, он направляется в спальню, к шкафу с зеркалом и раздвигает тяжелые створки, они трогаются с места неохотно, с печальным урчанием. Осталась только шелковая блузка, слишком элегантная. Она одиноко висит на плечиках. Створка слегка задевает рукав — такое ощущение, что блузка этому рада: наконец-то ее обнаружили — всеми забытую. Куницкий рассматривает пустые полочки в ванной. В самом углу — его бритвенные приборы. И электрическая зубная щетка.

Смысл этой картины доходит до него далеко не сразу. Для этого требуется вечер, ночь и еще утро.

Около девяти он варит себе крепкий кофе, потом бросает в сумку вещи из ванной, достает из шкафа несколько рубашек, брюки. Перед самым уходом, уже на пороге, проверяет портмоне: документы и кредитные карты. Потом бегом спускается вниз, к машине. Ночью шел снег, приходится почистить стекла. Он делает это кое-как, руками. Планирует вечером быть уже в Загребе, а на следующий день — в Сплите. Завтра он увидит море.

Куницкий трогается в путь по прямому, как стрела, шоссе — на юг, к чешской границе.

Психология путешествий гласит, что ощущение сходства двух мест прямо пропорционально расстоянию между ними. В том, что находится близко, мы не видим сходства, воспринимаем как чужое. Наибольшее сходство — утверждают психологи путешествий — зачастую обнаруживается на краю света.