Григорий Чхартишвили - ОН. Новая японская проза

Парень смотрел молча, и на его зеленоватой физиономии не выразилось никакой мысли. От этого прекрасно отрепетированного молчания у Бена зазвенело в ушах. Наконец это стало просто невыносимым. Ощущая себя существом низшего порядка, Бен пересилил себя и спросил:

— А вас как зовут?.. — И тут же сообразил, что совершил промашку — спросил недостаточно вежливо, ведь он разговаривал с вышестоящим. Бен поспешно поправился. Парень нехотя раскрыл рот и процедил:

— Масумура.

При этом его бесстрастная физиономия слегка напряглась. Вот оно как! Да парень просто изображает из себя крутого! На самом деле он сам боится Бена. Смех, да и только!

Парень опять погрузился в молчание. Ничего не поделаешь, подумал Бен, придется теперь тут каждую ночь работать с ним за одной стойкой, с восьми вечера и до шести утра. Иначе плакали 15 тысяч иен в месяц! При этой мысли Бен ощутил легкое отчаяние. Надо как-то разрядить обстановку — но как? Лихорадочно пытаясь что-то придумать, он вдруг уцепился за фамилию парня. Бен определенно встречал где-то что-то похожее… Может, в учебнике японского языка? Или в журналах и книгах, наваленных грудами в комнате Андо? А может, то было «Масуда» или «Масума»? Но точно там был иероглиф «масу», обозначающий глагол «увеличиваться», «возрастать». Во всяком случае, в памяти Бена сохранилось смутное воспоминание о фамилии с таким иероглифом.

Бен протянул руку ладонью кверху. Ему вспомнилось, как некогда Андо пальцем рисовал на ладони иероглифы своего имени. Так и теперь Бен начертил на ладони сокращенный вариант иероглифа «масу», а потом более четко вывел «мура» — «деревня».

— Ваше имя пишется такими иероглифами?

Масумура брезгливо скривился.

— Нет, не такими, — отрезал он.

И ничего не добавил. Словно давая понять, что больше о себе он ничего не скажет.

И Бен отступился. Так парень и остался в его памяти просто «Масумурой». Эти безымянные, безликие звуки стали неотъемлемой чертой парня — как и его бесстрастная зеленоватая физиономия.

Масумура еще раз окинул взглядом Бена, точно сравнивая лицо и форму. Потом отступил еще на шаг.

Ему тоже явно хотелось о чем-то спросить. Но он не знал, как обратиться к Бену. В результате он не сказал ни «вы», ни даже «ты», а просто ткнул подбородком туда, где стоял Бен, и коротко бросил:

— Американец?

Теперь промолчал Бен.

Он уклонился от пристального взгляда Масумуры и уставился на широкую лестницу, спускавшуюся со второго этажа на первый.

«Что, не о чем больше спросить?» — злобно подумал Бен.

Несколько секунд он стоял молча, изучая стеклянную дверь внизу. На лице он изобразил точно такое же бесстрастное выражение, как давеча Масумура. Однако ему становилось не по себе оттого, что Масумура смотрит на него все более подозрительно, и он уклончиво промычал:

— Э-э… Н-ну…

«Наверное, когда из подследственного вытягивают признание, он вот так же невнятно мычит в ответ», — подумал Бен. Но Масумура как будто того и ждал.

— Терпеть не могу Америку! — объявил он.

Как ни странно, это не нашло отражения на его лице, однако в голосе впервые за это время проскользнуло некое подобие эмоции. Он словно декларировал свои убеждения. Масумура еще раз взглянул на лицо Бена, перевел взгляд на его белую куртку и вздернул плечи, будто обороняясь.

— Я тоже ее не очень люблю, — согласился Бен.

Белая куртка, на которую пялился Масумура, туго обтягивала торс Бена. Ощущение было очень приятным.

Посмотри, Масумура! Ну чем я отличаюсь от тебя?

Масумура постоял в сомнении, потом выдавил:

— Нью-Йорк?

Бен так и не понял, что это было — вопрос или констатация факта. Во фразе прозвучала докучная назойливость. Масумура не то чтобы хотел узнать, откуда Бен родом или откуда приехал, его вопрос означал совсем иное: «Что ты здесь делаешь? Твое место в Нью-Йорке, ты и должен быть там, а не здесь!»

«Наверное, такой же тон у японского блюстителя закона, проводящего полицейскую проверку», — подумал Бен и снова погрузился в молчание.

Не получив ответа, Масумура не отрывал глаз от Бена. Лицо его сделалось еще более высокомерным, жестким. Он шевельнул тонкими губами, видимо, собираясь переспросить, как вдруг повернулся всем телом к широкой лестнице и истошно завопил:

— Премного благодарствуем, что посетили нас!

Проследив взглядом направление вопля, Бен увидел внизу у кассового аппарата парочку — похожую на хостес девушку лет двадцати и мужчину не первой молодости, одетого в пальто. Они как раз подходили к стеклянной двери, собираясь уходить.