Григорий Чхартишвили - ОН. Новая японская проза

И вот теперь Бена нет дома уже несколько дней. Отец наверняка уже начал действовать. Вызвал секретаря-японца и обратился через него в полицию. «Кэннеди, ах нет…» — передразнил Бен мужчину у кассы. Он в сердцах сплюнул на мостовую. Вдали виднелась арка с надписью «Район Кабуки. Первая улица». Через арку тек беспрерывный поток черных голов. Волны толпы катились от станции в город. Их рассекали подходившие один за другим трамваи и автобусы. Бен подошел к улице с трамваями. Людской поток разделялся под аркой, часть его стекала вниз по склону к переулку навстречу одиноко бредущему Бену.

Слишком поздно.

Бен ощутил устремленные на него мимолетные взгляды. Казалось, они вопрошали его: «А ты что тут делаешь?» Пристальное внимание буквально давило его. Ему вдруг захотелось исчезнуть, испариться, чтобы не ощущать жгучего стыда. Бен повернулся спиной к этим взглядам и почти побежал. Потом опрометью влетел на пересекавшую квартал Кабуки длинную улицу.

Вечером того же дня Бен снова стоял у двери «CASSEL», но на сей раз в сопровождении Андо. Когда Бен показал приятелю на алеющую у входа надпись «15 тысяч иен в месяц», тот только и сказал: «О, класс!» — и решительно толкнул стеклянную дверь. Бен хотел было пройти следом, но Андо жестом остановил его: «А ты подожди на улице».

На улочке уже кое-где зажигались неоновые огни рекламы. Бен изнывал в одиночестве. Заглянув через стеклянную дверь, он увидел на том же месте, где сам стоял сегодняшним утром, бритую голову Андо, склонившегося перед с мужчиной за кассовым аппаратом. Андо и мужчина все время кивали, то дружно, то попеременно. Улыбка то гасла, то появлялась на их лицах. Беседа явно затягивалась. Андо несколько раз показал пальцем на Бена, стоявшего за стеклянной дверью, но мужчина отрицательно качал головой. Спор становился все ожесточенней. Бен, наблюдавший перепалку через затуманившееся стекло, чувствовал себя изгоем, отверженным, непричастным к происходящему.

В молочном свете люстры мелькнули руки. Андо зачем-то показал на петлицы своей студенческой формы, потом достал из нагрудного кармана какую-то карточку — студенческое удостоверение? — и предъявил мужчине за кассой, словно хотел его в чем-то убедить.

Минуты через две-три страсти улеглись, и разговор вошел в спокойное русло. Озаренный молочным светом люстры, Андо последний раз склонил свою бритую голову. Мужчина только кивнул, но не поклонился в ответ — не то что в беседе с Беном.

Выйдя на улицу, Андо изобразил знак победы, однако почему-то потупился. На его губах блуждала странная ухмылка, словно ему рассказали неприличную шутку.

Когда Бен поинтересовался, в чем дело, Андо промолчал. Бен заглянул ему в лицо, но тот отвернулся. Некоторое время Андо молча созерцал улицу, потом вдруг выпалил:

— Теперь я твой поручитель!

— Кто-кто? — не понял японского слова Бен.

Андо сосредоточенно нахмурился, как на экзамене по английскому языку, припоминая нужное слово:

— Ну, тот, кто дает гарантию.

— Гарантию? Гарантию чего?

Андо смущенно улыбнулся:

— Я за тебя поручился.

— Зачем?

Андо отвел глаза и с преувеличенным вниманием принялся разглядывать плиты на мостовой. Бен тоже посмотрел туда: на плитах плясали причудливые блики неоновых огней. Все еще пряча глаза, Андо сказал:

— Если никто за тебя не поручится, тебя не возьмут никуда.

— Почему? — упрямо спросил Бен. Звук получился почти горловым.

Андо за рукав потащил Бена прочь от кафе.

Когда они подходили к длинной улице, пересекавшей квартал Кабуки, где Бен проходил нынешним утром, Андо повернул голову и искоса посмотрел на Бена. Он ничего не сказал, но Бен почувствовал себя ничтожной букашкой. Глаза Андо будто говорили: «Ты не можешь жить в Японии, если у тебя нет поручителя!» В этих изучающих глазах Бен впервые заметил тень жалости.

Они миновали еще один переулок, пересекли несколько мелких дорожек, а длинная улица все не кончалась. По обеим ее сторонам стояли зазывалы и заманивали прохожих. Завидев Андо, они дружно завопили: «Эй, господин студент! Всего за три тысячи». При виде шагавшего следом Бена они захохотали и перешли на ломаный английский: «Эй, ты хотеть японская кошечка?» Андо с Беном молча прошли сквозь их строй. В конце улицы, у желтого здания районного управления, Андо снова повернулся к Бену, словно припомнив что-то важное:

— Завтра приходи туда к семи вечера.

— Прошу любить и жаловать, — следуя наставлениям Андо, церемонно поклонился Бен. Мужчина у кассы, который велел называть себя «управляющим», воззрился на Бена. На его длинной, «лошадиной», по меткому определению Андо, физиономии отразилась странная смесь показной скромности и неприязни. Тем не менее он жестом велел Бену следовать за ним и стал молча подниматься на второй этаж по полутемной служебной лестнице, куда не доходил свет пластиковых люстр.