Григорий Чхартишвили - Если бы я был газетным магнатом

Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире (ну и, разумеется, богатейший) — одним словом, Гусинский-Березовский, — я непременно основал бы газетно-журнальную империю. Телевидение бы трогать не стал. Ну его к черту, оно для широких масс, а с широкими массами скучно. Нет, я лучше затеял бы выпускать те периодические издания, которых мне в сегодняшней России не хватает, — сделал бы себе такой подарок.

Первым делом я бы создал нормальную ежедневную газету, потому что я не понимаю, зачем и для кого существуют все нынешние ежедневные газеты. Ну, «Коммерсантъ» еще ладно, если, конечно, кому-то интересно про лизинг, франчайзинг и индекс Доу-Джонса. «Лесная газета» и «На боевом посту», наверное, тоже нужны. Но очень хотелось бы иметь хоть одну хорошую газету из разряда обыкновенных — в смысле, почитать за завтраком или просто в лимузине, пока едешь к себе в небоскреб. Вот такой-то крайне необходимой газеты у нас и нет. Я не знаю никого, кто бы существующие ежедневные газеты выписывал или регулярно покупал, хотя все мои знакомые вроде бы интересуются политикой-экономикой и каждый день смотрят по телевизору новости, причем бывает, что и по два раза. Раньше мои знакомые выписывали газету «Сегодня», пролистывали первые страницы и, неодобрительно качая головой, читали очередную конфессионалку Бориса Кузьминского. Потом это безобразие прекратили, в газете «Сегодня» читать стало нечего, и к десятому юбилею гласности большинство из нас остались подписчиками только «Семи дней»: почитаешь подписи под тамошними фотографиями да и заколеблешься — а может, все-таки за Зюганова?

В нынешних ежедневных газетах нет смысла. Они сообщают то же, что телевидение, только на следующий день, а отличаются друг от друга лишь тем, что одни за Лужкова, а другие против.

Ах, в моей газете все было бы по-другому! Моя газета стала бы отсутствующим ныне звеном между горячими, с пылу-жару телерадионовостями и подостывшим аналитическим разбором в еженедельниках. Разворачивая утреннюю газету, я рассчитываю узнать из нее не новости, а их уточнение и первую квалифицированную интерпретацию. Мои сотрудники вечером успели опросить многоумных экспертов, и те в утреннем выпуске уже растолковывают читателю, как понимать загадочное причмокивание премьер-министра, и почему президент снова был, как зомби, и нужно ли продавать доллары после вчерашней шутки председателя Центробанка. Со временем выяснилось бы, кто из экспертов действительно проницателен, и таким ясновидцам я платил бы большущие гонорары, а которые недостаточно проницательные, тех не печатал бы вовсе.

И еще я держал бы стаю волков-репортеров, отчаянных башибузуков, которые по меньшей мере пару раз в месяц непременно раскапывали бы сенсацию и готовы были бы в случае необходимости представить доказательства ее достоверности. Под сенсацией я имею в виду не пикантности интимной жизни поп-звезд (это не для моей уважаемой газеты), а что-нибудь вроде помывки правоохранительного министра в мафиозной сауне.

Газета моя была бы толстой, не на четыре полосы и не на шесть, а минимум на тридцать две. Я бы заранее решил, что делаю ее, предположим, для трех социально-возрастных категорий читателей, и каждой категории адресовал по несколько полос. Получает, допустим, читатель Лопахин свежий номер газеты, просматривает первые две страницы, где анализ новостей и — если есть — сенсации, а дальше прямиком разворачивает седьмую полосу, где экономический раздел, потом восьмую, где финансовый, потом девятую, где информация о продаже вишневых садов. Читательница Раневская, опять-таки проглядев первые страницы (это уж обязательно), далее устремляет взор к семнадцатой полосе, где культурные новости, к восемнадцатой (светская хроника), двадцать восьмой, где интервью с А.П. Чеховым, и девятнадцатой, где мода. Читатель Петя Трофимов всю эту муру пролистывает, ему предназначены спорт, обзор новинок Интернета, раздел науки и страница «Клуб одиноких сердец». А на Епиходова и Фирса я бы не нацеливался, так что первый будет по-прежнему читать «Московский комсомолец», а второй — газету «Завтра».

Забыл главное. Авторы и журналисты в моей газете были бы самые лучшие, потому что я платил бы им кучу денег (я же, в конце концов, богатейший в мире), а мои информаторы пронизали бы все общество снизу доверху (особенно доверху), потому что их бы я тоже как-то стимулировал (это тайна), и мои волки никогда, даже под пытками, не выдавали бы свои источники.