Григорий Чхартишвили - ОН. Новая японская проза

На протяжении всего вечера Масумура, стоявший за стойкой напротив, старательно отводил взгляд, будто нарочно игнорируя Бена. И не обмолвился с ним ни единым словом — кроме двух-трех, что требовались по работе. Но Бен был так поглощен посетителями, что и внимания на это не обратил. Полметра до стены глухого молчания — и несколько метров до веселой, оживленной беседы. Так Бен и провел ночь.

На третьи сутки, где-то после часа ночи, когда уже начал редеть поток «белых воротничков», но еще не хлынула толпа людей из шоу-бизнеса, выдалась неожиданная минутка затишья. И тут Бен впервые заметил, что Масумура читает книгу. Интересно зачем — чтобы убить время или чтобы не разговаривать с Беном? Так или иначе, Масумура пристроил на уголке стойки толстенный том в серой обложке и устремил взгляд на страницу. Глядя на его ссутулившиеся плечи и изможденный профиль, Бен вдруг представил себе средневекового монаха, читающего Священное Писание.

Неожиданно Бен обратил внимание на одну странную деталь. Масумура не перелистывал страницы. Он просто смотрел в одну и ту же точку.

Может, книга очень трудная? Раздираемый любопытством, Бен краем глаза попытался заглянуть через худое плечо Масумуры на страницу, где теснились иероглифы. Среди иероглифов попадались знакомые, но в целом он ничегошеньки не понял. Почувствовав взгляд Бена, Масумура раздраженно захлопнул книгу. Мелькнула обложка ровного серого цвета, без иллюстраций. Бену показалось, что он уже видел где-то похожую книгу. Возможно, в книжной лавке университета W, куда они осенью заходили вместе с Андо. Андо тогда еще сказал: «Трудная книга, но все читают запоем». На обложке точно такого же цвета — хмурого осеннего неба — Бен разобрал имя «Ёсимото», а потом шли какие-то незнакомые ему иероглифы.

— Что это за книга? — спросил Бен, показывая глазами на незнакомые иероглифы.

Масумура вызывающе прикрыл книгу ладонями и попятился. Низким голосом — словно у него от боли перехватило дыхание — он рявкнул:

— Вам этого не понять!

Бен даже опешил. Не понять? Что ж, в этом ничего удивительного нет. Но задело его другое — множественное число местоимения «вы». Он решил больше ничего не спрашивать о книге.

Масумура, забившись в самый дальний угол стойки, аккуратно раскрыл книгу на том же месте, и краем глаза поглядывал на Бена, делая вид, что читает.

Интересно, что это за книга? Какой такой в ней секрет? Это явно запретная зона, куда Бену не следует совать нос. А может, это талисман, от него, от Бена? Но, нет, сгорбив худые плечи, Масумура пытался сам прикрыть книгу — как будто нечаянный взгляд Бена мог испепелить ее.

Примерно в половине четвертого утра, когда наступил час клиентов из шоу-бизнеса, перекусывали и работники кафе. Бен только недавно съел булочку с маслом и пончик, к тому же в первые дни все здесь было внове и интересно, так что есть ему совсем не хотелось. Приняв последний заказ у клиента, он отнес поднос на второй этаж, и едва перевел дух, когда к нему подошел управляющий и, показав на свой круглый животик, сказал на тарабарском английском: «Кусать, кусать, еда, еда» — и даже сам рассмеялся. Тут Бен вдруг почувствовал волчий аппетит.

Это случилось на четвертые сутки. Бен сидел на углу длинного узкого стола, предназначенного для больших компаний. Напротив устроился Масумура. Татибана носил из кухни пластиковые подносы с едой. Наконец он принес последний, для себя, и сел рядом с Масумурой.

За прошедшие четверо суток Бен много раз передавал Татибане заказы через кухонную дверь, и Татибана ни разу не выказал никакого удивления по поводу присутствия здесь Бена. Но теперь, сидя с важным видом напротив Бена, он, как давеча Масумура, стал поглядывать на его форменную куртку. За четыре ночи у Бена уже выработался устойчивый рефлекс прятать глаза от нескромных взглядов. Но Татибана все равно заговорил с ним.

— Сколько тебе лет? — спросил он.

Бен поднял глаза и бросил быстрый взгляд на пухлое наивное лицо Татибаны. Тот смотрел совсем не так, как Масумура.

— Десять и семь, — ответил Бен с ошибкой.

— A-а, семнадцать! — поправил его Татибана. — Как и мне!

Молча слушавший японский диалог Масумура вдруг громко отчеканил по-английски:

— С-севентин. Семнадцать.

Начальное «с» прозвучало как змеиное шипение.

— Ай эм Сусу, себентин иядзу орудо. Мне семнадцать. Меня зовут Сусу, — добавил он по-английски с сильным акцентом. Для шутки это прозвучало слишком серьезно. Татибана с сомнением посмотрел на него и умолк. Бен снова опустил голову.