Михаил Гиголашвили - Тайнопись

«Не могу, мол, должна с ним (про меня) реферат срочно писать». (Конечно, мы с ней только что большого «Смирноффа» убаюкали и кило мяса съели, какой уж там ужин! Однако замечу, что если б голодна была, то и с ним поехала бы ужинать, и меня бы ждать заставила, ибо аргумент имела мощный, как атомное оружие в руках Саддама Хусейна.)

Или звонит ей немчик, при мне не раз бывало, а она ему так, между прочим: «Да, погода поганая, вот вчера в Баден-Бадене, на собачьих бегах, солнце светило…» — Немчик там уже сморкается, с кем была, спросить не решается, а она еще добавляет невзначай: — «Извини, больше говорить не могу, времени нет, у меня человек сидит…» — отчего молодой на другом конце провода уже слюну глотает и комки в горле давит, даже здесь слышно.

Или начнет вдруг старичку подряд неделю отказывать, томно так по телефону вздыхает, разговаривает шепотом, легкими акварелями картины неясные набрасывает, что-де любовь — это главное в жизни, всё остальное — прах и мишура, и вот кто-то сигналит у дверей, и ей надо идти, она не хочет, но не может бороться с собой, потому что знает, что это сигналит тот, которого она столько ждала… И — «Прощай, может быть, мы не увидимся больше, спасибо тебе за всё, я тебя никогда не забуду…» И т. д. и т. п. Старичок, естественно, голову теряет, потому что очень хорошо знает, что деньги и машина не только у него одного на Западе имеются, а глаза — и подавно, и груди ее перфектные не закроешь и не отрежешь, все видят, и что его короткое счастье в любой момент кончиться может. И давай ее по выставкам, ярмаркам и праздникам с удвоенной энергией возить!..

Или позвонит немчику, поболтает о том, о сем, а потом как брякнет, что это, может, их последний разговор, потому что трудности возникли с визой и поэтому ей, вероятно, через неделю на родину отправляться надо.

Немчик задыхается, с работы толком говорить не может, весь день дрожит, по туалетам бегает, спешит, звонит, заверяет, предлагает, подтверждает, просит. Этого ей и надо. На другой день она ему сообщает, что на этот раз, слава Богу, обошлось, но она очень рада, что у нее есть такой верный и преданный друг. И немчик горд, и она довольна — провела профилактику, душевный карбюратор продула.

Со мной ей что-либо сделать трудно было, поскольку нечего с меня брать. Так она иногда просто дверь не открывала, делая вид, что у нее кто — то есть, а когда я как-то решил удостовериться в этом и через балкон к ней перелез, так она сразу же за телефон схватилась — это, мол, тебе не дикий Союз, где каждый трахает кого вздумается, это правовое государство, сейчас же в полицию звоню!.. (А тут, брат, такое паскудство — чуть что в полицию звонить — в ранг государственной политики возведено: кто больше и чаще звонит, тот самым хорошим бюргером считается.) Так что я быстренько обратно по балкону полез, памятуя, что полиция сплошь радиофицирована и очень быстро на вызовы приезжает.

Некоторые бабы, как тебе хорошо известно, большие в этих манипуляциях специалистки. Впрочем, это не их вина, это в них от природы заложено — еще Дарвин писал, что женская особь должна всё время хвост трубой держать, чтобы самцов приманивать и лучшего из них для продолжения рода выбирать. А как его выберешь, если не перетрахаешься со всеми?.. Законы природы, ничего не попишешь. Честно говоря, я б давно послал ее куда подальше, если бы не груди ее плюсквамперфектные, которые, вкупе с большим «Смирноффым», помогали весь её садизм переносить. Она же, в свою очередь, не забывала повторять, что лучшее средство от мужских домогательств — это вибратор: пришла, включила, всех победила.

Временами она просто борзела: то старичка заставит ее к немчику везти, то меня попросит старичку сообщить, что ужинать с ним сегодня не будет, ибо идет на вечеринку (и действительно, улизнет куда-то, только ты ее буфера и видел). То немчика ко мне пришлет с глупой просьбой. Словом, иногда нас друг с другом потихоньку еще и перемешивала, перетасовывала. В этом, очевидно, особый смысл был, для нас не совсем понятный, ибо у нас психология другая: поймал жертву — и тащи ее в уголок, от глаз подальше.

Но опять-таки — борзеет, однако хорошо знает, где стоп-кран расположен, очень точно умеет коэффициент сопротивления материала высчитать. Как старичок уже к инсульту клонится — она с ним куда-нибудь в сауну мотнется, в ажурном черном лифчике рядом с ним продефилирует, всему бассейну свои роскошные вымена покажет. А старичку больше ничего и не надо: сияет, на неделю счастья, духи, сюрпризы, конфеты, подарки…