Мария Свешникова - Небо № 7

Я слышала о статистике абортов с тринадцати лет, но почему-то никогда не вписывала себя в группу риска…

За час до судного времени я все же решила сказать маме о том, что собираюсь сделать, не аргументируя, просто тихо прошептала, что мне было очень страшно. Она кричала в трубку, что кинула машину в центре и бежит ко мне на метро, просила перенести на час и еще подумать.

Мне казалось, что если очень сильно думать, то он обязательно перезвонит.

Выключен или недоступен. Потом автоответчик.

Рядом на столе лежал «Коммерсант» — в нем статья про отца моего ребенка.

Моего. Твоего.

Он ничей.

Его не будет.

Я повернула ручку кабинета.

Стоит ли рассказывать, с какой скоростью проносится жизненная история в такие моменты? Сколько-сколько воспоминаний в секунду?

На днях Новый год.

Елки не будет, и ребенка… Ребенка тоже не будет.

Мама внеслась в клинику с криками, что отнимет у них лецензию и перестреляет всех врачей.

Я улыбнулась и засмеялась.

Зашла в кабинет ко врачу и тихо сказала:

— Я буду рожать! Скажите мне, как себя вести, что есть и чего не делать!

— Вы уверены?

— Разрыв с мужчиной моей мечты — еще не повод лишать маму внуков.

Но если родится девочка, Эмиль с ней будет гулять только в моем присутствии.

— Ну это надо было так вляпаться, — жаловалась я маме за обедом в «Гоголь-моголе»!

— А я так рада!

Мама улыбалась, гладила меня по плечу и волосам, подливала чая в чашку… Мы в кои-то веки нашли тот тактильный контакт, который потеряли еще в детстве.

— Я рада, что у нас появится новый член семьи! Неужели мы втроем не воспитаем из ребенка человека?

Я сразу подумала над характерами меня, мамы и Эмиля, ужаснулась, поморщилась и поняла, что предстоит много веселого, упоительного, страстного.

— Мам, мне же будет очень тяжело устроиться по жизни!

— Твой отец когда-то сказал, что чем в более сложную ситуацию попадает человек, тем больше человеческих качеств приобретает и тем большего добивается. Кто знает? Зато теперь ты знаешь, что не имеешь права сдаваться. Ты хотела быть сильной — тебе придется.

— Как назовем?

— Если мальчик, то давай как папу. Ему будет приятно!

— Вечно ты со своим небожительством!

Мама позвонила Эмилю и обрадовала его хорошей новостью. Тот кричал, что практически удвоил библейский результат. Ведь он станет дедом, не будучи отцом (как думает мама и как знаю я).

— А в Лондон слетай, поживи там пару месяцев — я к тебе вылечу в ближайшее время. Тебе нужно сменить атмосферу.

— Знаешь, что я на днях поняла?

— Ау.

— Что плачу под русский гимн.

— Ты мне лучше скажи, ты зачем билет взяла на новогоднюю ночь?

— Он дешевле и потом не хочу встречать Новый год без Макса. В праздники начинаешь чувствовать себя особенно одинокой.

— Ты уже не одинока.

Об этом я не подумала. Однако прикинула, что до 2026 г. я полностью буду прикована к несовершеннолетнему чуду. Но мне нравилась подобная занятость, она не подразумевала неприкаянного слоняния по задворкам мира.

— Давай елку нарядим!

Весь вечер мы наряжали елку, вешая на нее старинные фамильные игрушки, рассматривали папины фотографии и рассказывали о нем Эмилю.

Он понимал, что ему придется стать дедом. Может, поэтому с тех пор он отращивает бороду…

— А вы сами где будете отмечать Новый год?

— Видимо, на пути из Шереметьево-2 домой. Вечером только с Брушевскими в ресторане посидим. Пойдешь с нами?

— Нет, не хочу видеть ничего, что напоминает о Максе.

— Как знаешь!

Ладно, мне следует паковать чемоданы. Главное, по ошибке не положить туда прошлое. Таких перегрузок не выдержит ни один самолет.

Мне нужно было выходить через сорок минут из дома. Самолет ждать меня отказывался, как и аэропорт работать по особому расписанию.

На лестничной клетке пахло оливье. На балконе — петардами.

Фима уныло спал на кожаном диване, понимая, что из-за салютных перестрелок ему предстоит бессонная ночь. Он пообещал мне больше не блевать на ковер.

Я упаковала чемодан. Покидала я Москву налегке — я понимала, что скоро начну набирать килограммчики и придется обновлять гардероб, честно говоря, пополнять гардероб всегда приятно.

— Машка, у нас неприятности, — молвила мама.