Мария Свешникова - Пара Ноя

© Мария Свешникова, текст, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

Август 99-го догорал как спичка, от которой прикуривали на ветру, но в округе подмосковного Татищево еще пышно зеленели пригорки и опушки.

Лохматые уши ирландского сеттера Остина то и дело вырисовывали в воздухе буквы греческого алфавита. Непривычная свобода, дарованная псу, привыкшему испражняться на городских клумбах, вмиг превратила его из послушного питомца в необузданного охотника; он клацал зубами, пытаясь ухватить стрекозу, и, яростно разыгрывая из себя альфа-самца, помечал каждое дерево.

Яне нравилось уезжать с дачи последней, чтобы допить лето до дна, не упустив ни капли с донышка. Так и сейчас, пока папа грузил вещи в кряхтящий и громогласно изрыгающий выхлопные газы старый «Фольксваген», Яна и ее мама, театральный критик Галина Ивановна совершали променад по окрестностям.

Галина Ивановна морально готовилась к открытию сезона и рейдам по премьерам и поднимала с земли первые кленовые листы, еще не прожженные осенью. Она любила использовать их вместо книжных закладок, собирая в библиотеке тайный гербарий. В отличие от Яны, мама обожала серое межсезонье, с удовольствием пила густой воздух и хорошо знала все его нотки. Любила, когда тротуары заполняют красочные зонты, доставать с антресолей фетровые шляпы и пригублять армянский коньяк, чтобы избавиться от озноба в антракте после промозглого акта в еще не прогретом дыханием зрителей зале.

Яна показала язык ветхому перекошенному домишке злой бабы Мани, которая чуть не всыпала плетей Сережке за попытку стащить розовощекое яблоко. А ветка-то свисала на улицу с забора, да и яблоки баба Маня своим беззубым ртом есть не могла. Прошмыгнув за угол штакетника, Яна и Галина Ивановна вышли к озеру, где еще в июне были утоплены шлепанцы; их было не жалко, ведь теперь можно ходить в лаковых сандалиях с бантиками. До осени они, конечно, не дожили, но завистью подружек Яна полакомилась всласть. Она вообще чувствовала, что это было последнее лето без пубертатных забот вроде месячных и лифчиков-нулевок, куда подкладываешь тайком вату.

Да и вообще девочке Яне оставалось жить несколько минут. Так, к слову.

Только собачье громкое дыхание сотрясало воздух. Мать и дочь не нарушали данного осеннему дню обета молчания. Эта мягкая блаженная тишина давно сбежала из городов, и предавать ее не хотелось. Конопатая божья коровка спикировала на рукав Яниной клетчатой рубашки. По привычке Яна начала раскачивать рукой, приговаривая считалочку «полети на небо, принеси нам хлеба». Нарядный дятел в красной шапочке приземлился на березу и разбавил тишину эклектичным битом. Яна рассматривала живность.

– Мам, – не сдержалась она, – а как Ной отбирал животных на свой корабль?

– Ничего себе вопросы, – удивилась атеистка до мозга костей Галина Ивановна, знавшая библейские притчи исключительно из культурных соображений. – Во-первых, не корабль, а ковчег. И взял каждой твари по паре, чтобы заселить Землю после потопа.

– Ты хочешь сказать, что божья коровка – тварь? – Яна перевела взгляд на руку и заметила, что за хлебом насекомое на небо так и не отправилось, а после вдруг задумалась вслух: – Люди – тоже, получается, твари, раз их с собой взяли?

– С точки зрения эволюции Дарвина – да. Но вообще так говорят про животных. Люди – божьи творения, и на ковчег Ноя взошли только самые чистые душой, которые должны заселить Землю, после того как потоп очистит мир от скверны.

– А если Ной ошибся и взял не тех? – вспомнила Яна свою соседку по парте Катьку, что дважды впутала ей в космы жвачку, чтобы поржать потом, наблюдая, как учительница тупыми ножницами выстригает клоки волос на глазах у всего класса. А еще подумала о клеще, который как-то впился ей близ промежности, после того как она посушила купальник на ивовом кусте.

– Остин! – крикнула Галина Ивановна, потерявшая собаку из вида и не желавшая разглагольствовать на философские темы.

Остин выпрыгнул из колючих зарослей, собрав на себя репейники, словно ордена за отвагу, но казался напуганным. Причина опущенного хвоста и тяжелого дыхания ирландского сеттера нашлась быстро. Рык аидовых псов! Хриплый и клокочущий, словно извергающийся вулкан, он обрушился на беззащитный и пустынный берег озера. В ста метрах располагался заброшенный после кризиса 98-го недостроенный коттеджный поселок: кирпичные коробки без крыш, окон и дверей, стены, исписанные поклонниками Цоя и «Алисы». Рабочих еще по весне вывезли из сгорбленных бараков, а собак, охранявших строительные инструменты, бросили.