Джонатан Троппер - Как общаться с вдовцом

— Итак, — улыбается она, — закончите фразу. Я не пригласил вас на свидание, потому что…

Кажется, у Брук что на уме, то и на языке, но со мной сейчас происходит то же, и наша встреча похожа на боксерский поединок.

— Я никогда толком не умел ухаживать за женщинами, — признаюсь я. — Я послушный ведомый, но не ведущий. Окажись вы плачущей у меня в кабинете, никто не сумел бы утешить вас лучше меня. Но начинать мне всегда было труднее. Неважно, что я говорю: вы ведь догадываетесь, что я говорю это, чтобы сделать первый шаг, а потом пригласить вас на свидание. И мы встретимся, а если все пойдет хорошо, мы займемся сексом. Го есть, по сути, из славного парня, которому толком ничего от вас не нужно, я становлюсь грязным ублюдком, жаждущим переспать с вами, едва успев познакомиться.

— А вам не кажется, что вы напридумывали лишнего?

— Так оно и есть, — соглашаюсь я. — А самое смешное, что я-то полагал, будто навсегда с этим покончил. Я думал, что в последний раз сделал первый шаг и мне уже никогда не придется так себя чувствовать. Поэтому я чертовски обиделся на покойную жену за то, что она испортила все дело и бросила меня тут одного, чтобы я снова сам о себе заботился, а потом я испытал чувство вины за то, что обиделся на нее, ведь она не специально умерла.

— Ладно, — произносит Брук. — Вы до сих пор не оправились от смерти жены. Это так понятно. Как по учебнику. Но, если честно, все это не очень сложно.

— Я только начинаю оттаивать, — говорю я. — А еще у меня в голове настоящая путаница из-за того, что со смертью Хейли открылись большие возможности.

— Что вы имеете в виду?

— Моя младшая сестра выходит замуж за моего друга, с которым она познакомилась у меня на шиве. Так что муж, еще не рожденные дети, да и все ее будущее — следствие смерти Хейли, и у меня это просто в голове не укладывается. Колонка, которую я веду, принесла мне славу, открыла передо мной многие двери. Раньше я писал о книгах, которые никому не были нужны, а теперь издатели за мной бегают. Мои профессиональные мечты могут сбыться, и все потому, что Хейли погибла. Я прославился благодаря своему горю. А еще мне заплатит авиакомпания. Мне заплатят приличную сумму за скорбь. Я разбогатею, добьюсь успеха, но если бы я мог вернуться в прошлое и как-то ее спасти, помешать ей сесть в тот самолет, я бы сделал это. Ни секунды не раздумывая.

— Ну конечно, вы остановили бы ее, — говорит Брук.

— Но ведь однажды я снова влюблюсь, так? Я начну все заново с какой-нибудь женщиной, может, на все эти мои новые деньги мы купим большой старый дом, у нас будут дети, я стану профессиональным писателем, пожалуй, даже напишу несколько книг. Я буду жить счастливо, и все это благодаря тому, что Хейли погибла в авиакатастрофе. И я даже не знаю, когда это случится, но настанет время, когда я пересеку черту, за которой, быть может, мне уже не захочется вернуться в прошлое и спасти ее, потому что я буду знать, что, если бы она не умерла, у меня не было бы этой семьи, которую я люблю, и жизнь моя сложилась бы иначе. И сама мысль о том, что я стану человеком, который не захочет вернуться в прошлое, чтобы ее спасти…

Я хочу продолжать, но что-то случилось с моим голосом: я шевелю губами, но не слышно ни звука, и я, черт подери, чувствую, как у меня по щекам бегут слезы. Брук кивает и кладет мне ладонь на руку.

— Ну, — произносит она, — у вас проблемы с причинно-следственной связью.

— Настоящее мучение, — соглашаюсь я, вытирая ладонью слезы. — Извините меня. Обычно я плачу ближе к концу фильма.

Брук мягко стискивает мою руку и отворачивается, чтобы я мог прийти в себя.

— В каком-то смысле все так и должно быть, вы не находите? — спрашивает она. — Взгляните на это вот как: обеспечив вашу жизнь после своей гибели, она навеки останется с вами. Что-то вроде эмоциональной страховки.

— Эмоциональная страховка, — повторяю я задумчиво. — Этому вас учат на психфаке?

— Я выдумала это только что, — ухмыляется она. — Вы стали свидетелем моего извращенного остроумия.

— Отлично, — говорю я. — Мне нужно будет это обдумать. Спасибо.

— Не стоит благодарности.

Она дружески похлопывает меня по руке и убирает ладонь. Я чувствую тепло там, где была ее рука.

— Да, вы были правы, — признается Брук.

— В том, что это сложно?

— Нет, — тепло улыбается она. — В том, что вы ведомый.

Я киваю.

— А с вами что? Какова ваша печальная история?

— С чего вы взяли, что она печальная?

— Вы неоднократно на это намекнули. И у вас грустные глаза.