Виктор Шурлыгин - ПРЕОДОЛЕНИЕ

Саня и Дима, приподнявшись на локтях, молча наблюдали за ним напряженными взглядами, готовые мгновенно перехватить падающего.

– Я сам… ребята… Самочувствие… нормальное… Остаточные явления… Легкая слабость… Устроим на закате… королевский пир… С водопоем… Как идейка?..

– Отличная идейка! – выдохнул Саня.

– А ты, Дим? – встав на ноги, Леша посмотрел в темноту.

– Я тебя хочу облобызать, – голос товарища звучал хрипло и тихо, словно сорванный. – Слушай. Твоему мужеству посвящается:

– Хорошо, – сказал Саня. – Но главное – к месту.

– Между прочим, ваш брат написал. Бывший авиатор, а теперь известный поэт Вячеслав Кузнецов… После посещения Звездного городка.

– Спасибо, Димыч, – горечь теснила Лешину грудь. – За ужином почитаешь еще что-нибудь?

– Наши познания в поэзии неограниченны.

– Болтун – находка для шпиона, – улыбнулся Саня. – Вставай.

– Даю справку. – Дима продолжал лежать. – Склонность к музам у меня наследственная. Моя мама – преподаватель русского языка и литературы. В средней школе. И большой любитель поэзии. Для шпионов это не находка, а западня. А вы, кстати, чьи дети?

– Мы из народа. – Саня, придерживаясь за стену, встал рядом с Лешей. – Из самой гущи.

– Ну, про тебя мы наслышаны с госпиталя. А вот у Леши, видно, предки – ба-льшие люди!

– Большие, – с гордостью подтвердил Леша. – Батя – механизатор. Комбайнер. Мама – доярка в совхозе.

– Ле… ша! – оживился Дима. – Ты же скоро станешь первым парнем на деревне! Космонавт из глубинки!

– В отряде почти все из глубинки.

– Интересно, – Дима сделался серьезным, но говорил по-прежнему с хрипотцой. – Интересно… Никогда не задумывался над этим: все казалось очевидным… Сергей Павлович Королев начинал в профтехшколе, Гагарин – в ФЗУ… И вдруг – звезды… Братцы, это понять нужно, прочувствовать!..

– Мы понимаем, – ответил Саня, кося внимательным взглядом в глубину норы, где лежал Дима. – Только наша страна может позволить любому деревенскому пареньку стать академиком, космонавтом, поэтом…

– И здорово, что работяги, летчики, пахари обживают космос. Ты только вдумайся!

– Ладно, – кивнул Саня, принимая какое-то решение. – У меня контридея. Предлагаю начать пир прямо сейчас, не вылезая на поверхность.

– Наполним бокалы, – согласился Леша, оценив обстановку. – Начинай, Димыч.

– Может, подождем.?

– Имеем право, – твердо сказал Саня. – Алексей поднялся, экипаж в полном составе.

– Ну, если так… – зашевелился Дима, поднося к губам флягу. – За твое возвращение в строй, Леша!

Он пил медленно, не спеша, казалось, пробуя воду на вкус. Саня и Леша, прислонившись сгорбленными спинами к стене, явственно, будто соединенные с другом незримой нитью, чувствовали, как Дима сделал первый глоток… второй… третий… Холодная жидкость размягчила твердую, сухую гортань, разлилась по телу, сердце радостно застучало, каждая клеточка обретала силы. Испытывая блаженство, Дима поднялся, молча передал бесценный сосуд Алексею; теперь они стояли плечом к плечу в своем тесном убежище и без всяких слов понимали друг друга, точно переплавленные пустыней, стали единым существом.

Раскаленный шар Солнца коснулся бархана и медленно покатился вниз, все глубже и глубже зарываясь в песок; по мере погружения цвет светила плавно менялся, в ослепительно лимонном сиянии проступили красные полутона, диск сделался желтым, затем оранжевым, наконец темно-багровым. Тяжелое, низкое небо побледнело, стало высоким, прозрачным. Печальную монотонность пейзажа прорезали длинные, глубокие тени, легкий ветерок поплыл к алой полоске горизонта. Безмолвие песков вдруг преобразилось. Пустыня ожила.

Выбравшись из подземного грота, Саня с удивлением прислушался к незнакомым звукам, осмотрелся. Упрямо перебирая лапами, тащила по склону холма свой горбатый панцирь черепаха… Оставляя на песке пунктирный след, презрительная ко всему на свете, прошествовала куда-то фаланга… Кругом появлялись, исчезали, сталкивались, расходились какие-то неясные тени, в озаренном последними лучами пространстве что-то шуршало, тоненько попискивало, шелестело, и такая огромная, безграничная жажда жизни скрывалась за всем этим таинственным движением, что Саня, ощущая ее могучее живительное действие, обернулся к товарищам, которые уже несколько минут стояли рядом и также очарованно глядели по сторонам. Он хотел что-то сказать, что-то важное, значительное, но слова были не нужны, слова были бы фальшивы, и Саня, вздохнув, перевел взгляд на горизонт, где зарождались сиреневые сумерки.