Николай Веревочкин - Зуб мамонта. Летопись мертвого города

Это был долгий разговор, в результате которого Семенович стал работать санитаром у Руслана. Казалось, ничто не выбьет его из жертвенной колеи, но однажды Жулька выбежала на проезжую часть, и Пашкина душа, вспорхнув из-под колес черного «мерседеса», навсегда улетела к белым вершинам гор.

Они похоронили Жульку под зимним дубом. С той стороны, где дупло запломбировано бетоном. Семеновича утешила мысль, что через несколько лет ее плоть станет частью исполинского ствола, узловатых ветвей, а душа собачки сольется с душой дерева. Тихий, опустошенный, как небо после грозы, осиротевший хозяин произнес приличествующую в подобных случаях речь. В завершение он сказал:

— А теперь я пойду и напьюсь, теперь мне не для кого жить.

— Теперь мы пойдем и напьемся вместе, — поддержал его Руслан, — ты что будешь — чай, кофе?

— Не надо меня спасать, — обиделся Семенович.

— Рад бы, да не могу. Волшебников нет. Есть единственный способ спасти себя. Спасать других, Семенович, спасать других. Мужик самой природой предназначен кого-то защищать. Если никого не спасает, его существование теряет смысл. Человек осознает свою ненужность — и включается дремлющий до поры до времени инстинкт самоуничтожения. Не отчаивайся.

— Да я и не отчаиваюсь, — нахмурился Семенович.

— Как же не отчаиваешься, когда от чая отказываешься?

Детский розыгрыш смутил и тронул Семеновича.

— Давно хотел тебя спросить, — сказал он, ковыряя в носу большим пальцем, — зачем тебе эта пепельница? Ты же не куришь.

— Это не пепельница. Это зуб мамонта, — ответил Руслан, помрачнев.

— Ты скажи! — удивился Семенович и завертел ископаемую кость в руках.

Постаревший, наивный ребенок, отходящий после слез. Руслан вежливо, но твердо изъял реликвию, поставил на место. Подошел к электрочайнику и спросил:

— Кофе, чай? Давай я тебе на горных травах заварю.

— Давай, — и снова взял в руки зуб мамонта. — А где ты его откопал?

— Длинная история, — ответил Козлов, нахмурившись.

Заструилась вода, и в кабинете запахло сенокосом. Ноздри Семеновича затрепетали. Этот трепет изобличал порочность натуры. Нетерпение.

— Ух, ты! А мы всякую дрянь пьем… А это кто такой?

С любительской фотографии на Семеновича с иронией смотрел угрюмый человек. Из косматого стога волос выглядывали глаза человека, видевшего и Бога, и дьявола. В этом лице сочеталась первобытная сила и слабость разочарования.

— Ишь, как очами сверлит, борода нечесаная! Чистый Гришка Распутин.

— Есть люди, похожие на мосты, — сказал Руслан, поворачивая портрет угрюмого человека к себе. — Встретишься с таким — и не заметишь. Для того чтобы оценить мост, нужно свернуть с дороги, посмотреть на него с реки. А времени нет. Спешим…

На экране телевизора загорелась заставка «Discovery». Над бескрайней белой тундрой, поднимая круговую метель, завис вертолет с подвешенной на тросах голубой глыбой льда, из которой торчали кривые черные бивни. Лысый француз с глазами пирата говорил о возможном воскрешении мамонта, вырубленного из вечной мерзлоты. Российские мужики в старых солдатских бушлатах, кожаных шапках и унтах, опираясь на ломы и лопаты, курили на заднем плане «Беломор» и ухмылялись, отводя глаза от камеры .

— Так, где ты раскопал зуб мамонта? — спросил Семенович, удивленный навязчивым совпадением.

— Подарок первого пациента.

Тень пробежала по лицу Семеновича, сгустилась в глазницах.

— И что с ним сейчас?

— Застрелился. Но потом все у него вроде бы наладилось.

Лоб Семеновича вспахали невидимые лемеха, покрыв его ровными глубокими бороздами. Зрачки расплылись во всю радужную оболочку. Завис Семенович.

— Как застрелился? Как наладилось?

— Убил себя со всеми пороками и мерзостями. Стал жить с чистого листа.

— А-а-а, в переносном смысле…

— Да почему же в переносном. Застрелился из пистолета. Системы Макарова. А в новой жизни старые вещи не нужны. Особенно такие, с которыми многое связано. Вот он мне зуб мамонта и подарил, застрелившись.

— Постой, постой! Что ты мне голову морочишь? — рассердился Семенович, — Как это может быть, чтобы человек застрелился, а потом подарил тебе зуб мамонта? Ты мне можешь толково разъяснить?

— Не могу, Семенович, врачебная тайна.

— Да, хорошо, если не врешь, вот так бы, — Семенович приставил к виску воображаемый пистолет: — раз — и все, живи по новой.

— Если бы «раз — и все», — с долей уныния возразил Руслан. — Риск чрезвычайный. Опаснее, чем по паутинке над пропастью.