Игорь Неверли - Сопка голубого сна

— Минус сто рублей комиссионных, согласно договоренности,— сказал Бронислав, возвращая ему купюру.

— Спасибо. Итак, я вернулся, пообедал и лег подремать. Разбудил меня стук в дверь. Кто бы это мог быть? Открываю, на пороге стоит Семгин. «Простите, что я так, без предупреждения, но у меня для вас срочные и очень важные новости».— «Пожалуйста, заходите».— «Сегодня к нам прибежал исправник Долгошеий, спрашивает, не выдавали ли мы концессию на участок у Синицы и Голубого озера... Начальник говорит, да, вчера выдали... Илья Иванович, вы мне денег немного дадите? У меня в связи с этим делом были расходы». Я дал ему сто рублей и ни капельки не жалею, он рассказал, что исправник пришел в ярость, требовал аннулировать концессию — там напали на безоружных, одного убили, другой без руки в больнице, он, Долгошеий, сейчас туда едет с жандармами. Начальник, который, во-первых, формалист и, во-вторых, недолюбливает Долгошеина, ответил, что они подождут результатов следствия, но без доказательств государственную концессию аннулировать не могут... «Вы слушаете?» —? «Разумеется, слушаю внимательно, рассказывайте дальше».— «После работы я побежал в городскую больницу, у меня там интендант знакомый, и что же оказалось? Три дня назад туда доставили двух больных, у одного плечевая кость прострелена, гангрена, у другого гнойное воспаление глаз. Руку ампутировали всю, до самого плечевого сустава, второй, временно ослепший, все требовал исправника, позовите, мол, исправника Долгошеина, я по его приказу туда ходил... Думали, бред у него, но на третий день, поскольку он не переставал вопить — Долгошеин! — исправнику сообщили, и тот допросил его с глазу на глаз. Вышел ужасно взволнованный, наорал на врача и директора больницы за то, что они саботируют работу полиции, что больные лежат без присмотра и должного ухода, три дня просят позвать исправника и так далее. В чем дело, спрашиваю я интенданта, откуда у Долгошеина такая забота о больных бродягах? А тот объясняет: Долгошеин в сговоре с Акимом Гораздовым, золотопромышленником. Посылает уголовников, попавшихся ему в руки, в тайгу, если* мол, не найдешь мне золота — засажу... Таким образов он три года назад добыл прииск для Гораздова и для себя, теперь тоже закинул удочку, да вот сорвалось. Он бы немедля кинулся на Синицу, но у него повестка в суд на семнадцатое июля — будет слушаться нашумевшее дело наследников Ивана Водовозова, и он сможет поехать только после суда. А пока пытается поймать вас, господин Шулимов, проверяет все гостиницы и постоялые дворы. В гостинице «Московской» городовой уже справлялся, не живет ли там Шулимов. Он и сюда придет». Я дал ему еще сотню, расплатился в гостинице и пошел на вокзал... Что скажешь?

— Они хотят пришить нам убийство Николая. Это вряд ли удастся, дознаются, кто убил на самом деле, но дело может протянуться год и больше. Да и меня могут разоблачить в самовольной отлучке. Так или иначе, концессию заберут.

— Что же делать?

— Не знаю. Против нас объединились две силы — полиция и капитал.

Он набил трубку, закурил.

— А может, договориться с ними? — предложила Евка.— Половина участка им, половина нам.

— Зачем им соглашаться на половину, когда они могут забрать все.

Они сидели молча. Бронислав попыхивал трубкой, Шулим нервно сжимал и разжимал руки на столе, Евка угрюмо уставилась в окно.

Вдруг Бронислав, пустив струйку дыма, сказал коротко;

— Зотов.

— Думаешь, он найдет на них управу? — оживился Шулим.

— Несомненно. Если концессия будет принадлежать ему. Исправник с Гораздовым — щуки, а Зотов — акула.

— Он нам заплатит тысяч десять — пятнадцать... А там зарыты миллионы!

— Чтобы их добыть, нужно истратить уйму денег на оборудование, технику, рабочих, нужно знать это дело. Я не берусь, Евка тоже вряд ли, а тебе пришлось бы еще учиться. Все эти заботы были бы у нас и без исправника, а коль скоро он вмешался, то единственный выход — немедля продать концессию Зотову, и дело с концом.

— Бронек прав,—сказала Евка.—Пусть Зотов с ними воюет.

: — Надо поторопиться. Завтра же поедем к Зотову.

...Лес кончился, и они увидели «Самородок», залитый солнцем большой участок ржавого песка, весь изрытый котлованами, между которыми в глиняных ямах поблескивала вода. Спускаясь вниз, дорога пересекала участок, со стороны леса беспорядочно застроенный домиками и рабочими бараками. Сверху казалось, будто мальчишки играли в кубики, поссорились и, бросив их, убежали. Дальше тянулся прииск, виднелись большие американские промывочные машины, к которым рабочие подвозили на тачках песок, фонтаны воды и шурфы. Посредине стояла большая деревянная контора «Самородка». Миновав ее, они снова въехали в лес, здесь дорога была хорошо укатана, усыпана гравием, обсажена молодыми березками и рябиной. Обогнув газон, она привела их к красивому трехэтажному особняку из лиственницы.