Игорь Неверли - Сопка голубого сна

Бронислав убрал вашгерд из-под водяной струи и начал скребком разгребать осевшую вдоль планок землю, выбирая золото. Найденное ссыпал в железную коробку, где уже лежало немного сегодняшней добычи, и спрятал в карман, чтобы передать Шулиму, хранившему в кожаном мешочке все их богатство.

Он взял «Парадокс» и отправился к Николаю, начавшему копать новый шурф. Прошел мимо первого «гольца» — голой скалы на правом берегу, где речка сворачивала на запад, к Голубому озеру. Сквозь волосяную сетку от гнуса увидел вдали второй «голец», речку у его подножия, а напротив, на том берегу, по которому он шел, следы работы Николая — отдельно кучу торфа, отдельно песка. Его удивило, что не видно, как Николай кидает землю из шурфа, может, он сделал себе перекур и отдыхает на дне ямы... Рядом с черным торфом виднелось красное пятно. Что это? У них не было ничего красного и краски такой тоже не было. Бронислав сдернул с лица мешавшую ему сетку, всмотрелся, красное пятно было на кайле. Он машинально отвел курок «Парадокса». Раз на кайле кровь, значит, убили, вот какое несчастье накликал себе Николай, его долбанули сверху кайлом...

Бронислав не ускорил и не замедлил шаг. Бандиты убивают поодиночке, одного за другим, вот Николая, а может, до этого Шулима, когда тот купал лошадей в озере, должно быть, их немного... Он шел тем же размеренным шагом, внимательно всматриваясь в местность. Убийцы, без сомнения, притаились и ждут следующую жертву, но где? Слева тайга, но до нее далеко, не меньше полверсты... Вдруг, не доходя несколько шагов до шурфа, он увидел на песке следы двух пар ног, ведущие к речке и дальше... Он осторожно пригляделся. Голая скала нависла над водой, только на самой верхушке росло несколько чахлых кедровых кустов. Кусты слегка шевелились, хотя ветра не было! Если они притаились, то только там, подумал Бронислав и шагнул вперед, уже зная, что увидит. Николай лежал на дне шурфа на боку, с проломленным черепом... Едва Бронислав заглянул туда, грянул выстрел. Он почувствовал толчок в спину, будто ему попали в голое тело из рогатки.

Он вскинул «Парадокс», целясь вверх, в сторону кустов, где были теперь отчетливо видны две фигуры: один из бандитов целился в него снова... Два выстрела прозвучали почти одновременно, но Бронислав успел первым, у того ружье выпало из рук.

Бегом, прыгая по камням, пока было можно, а потом вброд он перебрался через речку и побежал вдоль отвесной скалы, на которую со стороны речки вскарабкаться было невозможно. Шагах в двухстах он нашел более пологий склон и начал подниматься, не опасаясь выстрелов: убийцы явно захватили Николаеву двустволку, стреляли дважды, и у них не было больше патронов...

Наверху никого не оказалось. Бронислав осмотрел валуны, за которыми могли спрятаться бандиты, и побежал вниз к подножию, как вдруг оттуда послышался стук копыт, и два всадника промчались бешеным галопом; пуля уже не могла настичь их, но Бронислав все же послал им ее вдогонку, как бессильное проклятье.

У кустов он увидел много кровавых пятен, очевидно, у того было насквозь пробито плечо, кровь хлынула из обеих ран на двустволку Николая, валявшуюся тут же на земле. Бандитам она без патронов была не нужна, тем более, что здоровому приходилось на бегу поддерживать раненого...

Снизу его звали. Шулим стоял с лошадьми и с собаками у шурфа Николая. Он услышал выстрелы и примчался с озера с винчестером, который Николай дал ему на всякий случай для самозащиты. Стрелять он уже научился.

Бронислав спускался по склону, лишь теперь ощутив боль от раны в спине.

Шулим, бледный, бежал ему навстречу с ужасной вестью... Но Бронислав, не дав ему раскрыть рот, спросил:

— У тебя спирт есть?

— Хочешь выпить?!

— Нет, ты вытащишь у менял пулю, она застряла неглубоко, я чувствую... Поезжай за*спиртом. И захвати наши вещи. Заночуем здесь.

Бронислав остался один. Лицо горело, тучи гнуса кружили над головой. Он приподнял шапку: сетка упала на лицо, сделалось темнее, будто смотришь сквозь жалюзи. Он подошел к краю шурфа и посмотрел вниз. Николай лежал на боку, сжимая в руке лопату. Смерть наступила мгновенно. Осталась невыброшенная земля на лопате и несбывшиеся мысли о счастье, теперь уже все равно, какие — ты умер, добрый, мудрый Николай, желавший видеть меня своим сыном... Две крупных слезы выкатились из-под сетки и упали на мертвое тело.

Шулим привез палатки и вещи, сделал два дымокура, один для лошадей, другой для них, и приготовился извлекать пулю. Хорошие патроны делал Николай, раз пуля, выпущенная из двустволки, на таком расстоянии попала в цель, пробила толстый ремень и вошла в тело... Шулим промыл нож спиртом, поддел пулю, без труда извлек ее и забинтовал неглубокую рану.