Сэмюэль Беккет - Мерфи

Она была всеядной читательницей.

Что правда, то правда, Купер никогда не садился, его acathisia [56] Неспособность, невозможность сесть (латинизированная форма, образованная, скорее всего, Беккетом, от греческого корня). сидела глубоко и была уже застарелой. Ему было все равно, стоять или лежать, но сидеть он не мог. От Юстона до Холихеда он стоял, от Холихеда до Данлири — лежал. Теперь он опять стоял, как штык, посреди комнаты — на голове котелок, алый шарф завязан тугим узлом, стеклянный глаз налит кровью, — проводя средними пальцами рук вверх и вниз по швам своих мешковатых молескиновых брюк как раз над коленом, повторяя снова и снова:

— Мне в отставку, мне в отставку.

— Скажи лучше, — сказал Уайли, в отличие от Мерфи предпочитавший самую плоскую шутку никакой, при том условии, что шутить будет он, — тебе вставка.

Он налил большую рюмку виски и протянул ему со словами:

— Заело — это поможет перевести иголку.

Выпить большую рюмку виски было для Купера все равно что понюхать пробку, он, однако, не стал крутить по этому поводу носом. Пробки, которые ему предлагались, по большей части вовсе не имели запаха.

Рассказ Купера, подчищенный, сконденсированный, исправленный и сокращенный, о том, как случилось, что ему дали отставку, сводится к следующему.

По прошествии многих дней он однажды под вечер нашел Мерфи в Кокпите и сопроводил его до замкнутого двора в Уэст-Бромптоне. На углу этого строения благочинно стояла (честно и откровенно) великолепная пивная, паб, не нуждавшийся в свете ни солнца, ни луны. Когда Купер, следуя по пятам за Мерфи, проходил мимо нее, решетка растворилась, ставни открылись, двери распахнулись. Купер продолжал идти своим путем, путем Мерфи, пока тот не закончился перед домом, в который вошел Мерфи. Отпер дверь и вошел, следственно, он тут жил. Купер мысленно отметил номер дома и поспешил назад тем же путем, что пришел, составляя на ходу телеграмму Нири.

На углу он остановился полюбоваться на паб, превосходивший все, какие он когда-либо видел. Вдруг на пороге оказался человек, с сияющим видом, без пиджака и в фартуке из тонкого сукна, крепко сжимавший бутылку виски. Его лицо было подобно лику ангела, он протянул Куперу руку.

Когда он вышел оттуда пять часов спустя, его жажда разгорелась всерьез. Двери захлопнулись, ставни с грохотом опустились, створки решетки сошлись вместе и закрылись. Защита Уэст-Бромптона от Уэст-Бромптона, осуществляемая Уэст-Бромптоном, не желала ничем рисковать.

Он рвал и метал, Пантагрюэль держал его за глотку. Луна, по удивительному совпадению, полная и находившаяся в перигее, заливала эту роскошную, запертую на ключ бездонную чашу ироническим сиянием. Он заскрежетал зубами, яростно сжал вытянувшиеся коленки брюк, готовый на любое бесчинство. Он подумал о Мерфи, цели своей погони, следственно, своем враге. Дверь дома была распахнута настежь, он закрыл ее за собой и стоял в темном холле. Чиркнул спичкой. Вход в комнату, выходившую в коридор, не имел двери, из подвала не доносилось ни звука, не просачивалось ни капли света. Он поднялся по лестнице, открыл дверь в антресоли и обнаружил лишь засыпную уборную. С площадки второго этажа можно было попасть в две комнаты, одна была без двери, долгий вздох отчаяния донесся из другой. Купер вошел, обнаружил Мерфи в ужасающем положении, описанном в третьем разделе, решил, что произошло убийство, к тому же напортачили, и стремглав ретировался. В момент, когда он выскочил за дверь, в нее скользнула прекраснейшая молодая женщина, какую он когда-либо видел.

— Увы! — воскликнула мисс Кунихан. — Неверный и жестокий!

Он поехал на метро в Уоппинг, самозащита которого от самого себя, осуществляемая им самим, была не столь несокрушима, как в Уэст-Бромптоне, и пил там целую неделю. Его жажда и деньги — милостивое совпадение — пришли к концу одновременно. Он ограбил одну за другой множество кружек для бедных, пока не наскреб несколько шиллингов. Он поспешил в Уэст-Бромптон, остановившись по дороге лишь затем, чтобы сообщить телеграммой Нири добрую весть о том, что Мерфи нашелся. Развалины закрытого двора увозили на телегах прочь, чтобы расчистить место для архитектуры, более соответствующей дворцу на углу. Он поспешил назад, в свою нору, остановившись по дороге лишь затем, чтобы подать телеграммой Нири недобрую весть о том, что Мерфи пропал.

Нири прибыл на следующий день. Купер молил его о пощаде, выложил всю правду, не утаив ни крупицы, и с позором получил отставку.