Ник Хоакин - Пещера и тени

— Мой дорогой Джек, ты ведь вырос в Маниле и должен знать, что такое здешний август. Когда жара становится совершенно невыносимой, неминуемо грянет тайфун. Кстати, уже и в самом деле объявили, что через день-два он на нас обрушится. Да, в воздухе и впрямь носится что-то зловещее, но это всего лишь атмосферные явления. Впрочем, они грозят бурей. Еще пива? Духота тебя доконала, Джек.

— Ты имеешь в виду мои сны наяву? Да, еще пива, пожалуйста.

— Но ведь ты действительно видишь их, — сказала она, поднимаясь, чтобы достать пиво из маленького холодильника. — И голых девиц, прогуливающих крабов, и мертвых девушек в свитерах.

— Думаю, это была одна и та же девушка, — сказал он, глядя, как она наливает ему пива. — Спасибо, Чедди. Готов держать пари, кто-то пытается сбить меня с толку, чтобы списать со счетов как психопата, которому мерещится всякий вздор вроде голой девицы с крабом.

— Не такой уж это вздор, если предположить, что она изображала Мисс Плодородие. Тогда и ее шляпа, и то, что она голая, обретает смысл. Шляпа — это к дождям.

— А краб?

— Режь батон с этого края, здесь корочка вкуснее. Только осторожнее, она ломается. И ешь с маринованными овощами. А что до краба, то это просто. Я — Мадам Предсказательница. Мадам утверждает, что краб означает начало сева, потому что солнце входит в созвездие Рака в июне, во время солнцестояния. А июнь — время сажать рис, «нешуточное дело» [30] Здесь обыгрываются слова народной филиппинской песни: «Рис сажать — нешуточное дело». . Так что, как видишь, все совпадает. Если кто сочтет твои видения признаком сумасшествия, то любой астролог скажет, что в твоем помешательстве есть система.

— Система, да не та… И кто бы ни стоял за всем этим, он явно не хочет, чтобы я копался в причинах смерти Нениты Куген. Но если она не была убита…

— Что было бы чрезвычайно странно, поскольку, видишь ли, бедняжка просто напрашивалась на это…

Что-то в ее тоне заставило Джека внимательно посмотреть на нее. Он сидел в кресле, она — на диване, растопырив пальцы как когти, чтобы не испачкать одежду маслом и рыбой. Может, она принимает все так близко к сердцу потому, что Алекс каким-то образом замешан в истории с девушкой?

— Она тебе не нравилась?

— Она, — улыбнулась Чеденг, — была настоящей дочерью Альфреды: совершенно безжалостная. Но кто может винить ее за это? Ребенка в ней убили, рассказав, как поженились ее отец с матерью. Думаю, бедная Ненита так никогда и не оправилась от этого удара. Девушка, которая убеждена, что каждому есть что скрывать, вряд ли может кому-нибудь нравиться.

— Чед, ты могла узнать все это только от…

— От нее самой. И еще от Альфреды — мы не прерывали переписку. Когда девушку отослали сюда, она, конечно, сразу же пришла ко мне, и я разыгрывала из себя приемную мать. И все о ней выведала. Мне не очень-то нравилось, что она считала, будто тоже знает обо мне все. Но я спросила себя: разве можно винить девушку в том, что она просто не умеет думать иначе? У нее была страсть разоблачать — правда, я бы сказала, не со зла. Ненита искренне верила, что люди только и ждут случая рассказать ей о себе то, что сообщать не принято, а потому считала, что и вещать об этом может всему миру… Не знаю, понимаешь ли ты, что я хочу сказать.

— Открытая исповедь, доведенная до абсурда — до колонки сплетен в газете.

— О нет, для нее это были не сплетни, а великие откровения, о которых надо кричать с колокольни.

— И все началось после того, как ей сказали об отце?

— Она услышала об этом, когда ей было двенадцать.

— И разоблачение было грандиозно обставлено?

— Напротив, все произошло совершенно случайно. Ты же знаешь, сколь жестокой временами может быть Альфреда. Ненита мне говорила, что раньше все люди для нее были вполне обычными, она считала, что их следует принимать такими, какими они выглядят. Зеленщик — это зеленщик, а полицейский — полицейский. И вдруг выясняется: внутри они все не такие, какими кажутся. Она ведь не подозревала, что в ее собственном доме на самом деле все время жил монах, который до сих пор был просто ее папа, разъезжий торговый агент. А может быть, и священник в церкви тоже скрывает под своей личиной кого-то другого? Мысль, что в каждом человеке таится кто-то совсем иной, как это было с ее папой, не давала ей покоя. Зеленщик на деле вовсе не был зеленщиком, а полицейский мог оказаться совсем необычайной личностью, как папа.

— Значит, для нее это не было потрясением? Я имею в виду само сообщение о том, что она дочь монаха.