Джойс Мэйнард - Шесть дней любви

Я пошел в кладовку: давно пора было вычистить клетку Джо. Посадил хомяка на руку и постелил на пол клетки чистую газету. Сверху лежала страница с фотографией Фрэнка, и я взял другую, с новостями спорта.

Обычно в это время Джо бегает в колесе — по утрам он просто живчик. Сегодня, когда я заглянул в кладовую, хомяк тяжело дышал, растянувшись на полу клетки. Видно, жара и его доконала — никому шевелиться не хочется. Я постоял в кладовке, погладил шелковистую шерстку Джо, и он легонько куснул меня за палец. Из-за сетчатой двери доносились голоса Фрэнка и мамы.

— У меня есть заначка, — говорила мама. — После смерти матери я продала ее дом. Деньги на моем счету.

— Адель, они нужны тебе, — сказал Фрэнк. — Сына надо растить.

— А тебе нужно спрятаться.

— Поехали со мной.

— Это что, просьба?

— Да.

В тот день за ланчем Фрэнк объявил, что шов у него прекрасно заживает.

— Зря я не попросил доктора положить аппендикс в баночку, — усмехнулся он. — Страсть как хочется увидеть уродца, благодаря которому все это случилось. Я сбежал. Вас встретил.

«Вас» наверняка означало маму, хотя за столом сидели мы оба.

Фрэнк не говорил нам ни сколько отсидел, ни сколько ему оставалось. Можно было прочесть обо всем в газете, но это казалось не совсем тактичным, так же как и расспрашивать, за что он оказался в тюрьме.

Мама с Фрэнком на кухне мыли посуду — прежде этим занимался я, а теперь моя помощь не требовалась. Я лежал на диване в гостиной, щелкал пультом телевизора и подслушивал.

— Адель, здорово просыпаться там, где просыпаюсь сейчас — в маминой кровати с мамой под боком, — но я не чувствую свободы, пока не могу пройтись по улице в обнимку с тобой, — говорил Фрэнк. — Большего я от жизни не прошу.

— Новая Шотландия, остров Принца Эдуарда, — там тебя никто не потревожит, — сказала мама.

— Кур можно развести, разбить садик. Океан там теплый от Гольфстрима…

— Мой бывший муж не позволит увезти туда Генри, — отозвалась мама.

— Понимаешь, чем это чревато? — спросил Фрэнк.

Так они уезжают вдвоем, а меня бросают! Я-то воображал, что мы команда, как во дворе, когда в бейсбол играли. Нет, в команде двое, а я третий лишний — такой вывод напрашивался сам собой.

В ближайшее время — не сегодня, потому что банки закрыты, и не завтра — по той же причине они с Фрэнком отправятся в банк. Два года мама там не показывалась, но на сей раз пересилит себя — скажет кассиру, хочу, мол, деньги снять. Минут через десять — быстрее купюры не пересчитаешь — она выйдет к машине с мешком денег и бросит его на пол машины.

— Давай пошлем этот город подальше! — скажет Фрэнк маме.

Очень давно я слышал эту фразу в каком-то вестерне.

— Я буду по нему скучать, — чуть слышно отзовется мама.

«По нему» — значит по мне. Мама расплачется, но Фрэнк станет ее утешать, и она быстро успокоится.

— У тебя родится еще один ребенок. Как и у твоего бывшего. Мы вырастим нашего малыша вместе, — пообещает ей Фрэнк. — За сына не беспокойся. У него есть отец, сводная сестра, мачеха и тот ее мальчик. Они отлично поладят. Папаша научит его играть в бейсбол.

Вопреки своему желанию, я снова и снова представлял эту сцену. Фрэнк ласково перебирает мамины волосы и твердит, что мне она больше не нужна. Мама кладет голову ему на плечо, она ему верит.

— Генри уже не ребенок, — говорит Фрэнк маме. — Спит и видит, как бы залезть девчонке под юбку. Ему не до мамы. Сомневаешься — взгляни на его простыню. У тринадцатилетнего мальчишки одно на уме…

Бедра Рейчел Маккэн. Трусики Шэрон Сандерленд. Титьки танцовщицы из Вегаса…

— Адель, иногда и о себе надо думать, — скажет Фрэнк.

Муж на день маме больше не требуется. Фрэнк станет ей настоящим мужем.

На кухню я ворвался ракетой, только мама с Фрэнком едва заметили: они спрятались в собственном мирке, где хватает места лишь двоим — ей и ему. Когда я открыл холодильник, чтобы достать молоко для корнфлекса — в кои веки свежее по настоянию Фрэнка, — они уже говорили о другом. Фрэнк заметил, что рядом с душем у нас вода натекла под линолеум. Начал гнить пол, поэтому ему хотелось решить проблему сегодня же — снять кафель и заменить гнилую половицу.

— Пусть гниет, — махнула рукой мама. — Может, нам это уже и не важно.

— Нет, — покачал головой Фрэнк, — лучше побеспокоиться. Я не люблю оставлять после себя бардак.

Вот оно — доказательство! Они уезжают. А что будет со мной?

За завтраком Фрэнк рассказал, как рос у бабушки с дедушкой в западном Массачусетсе, где они держали «ферму самообслуживания», — за небольшую плату к ним приезжали собирать чернику. В более поздние годы они начали зарабатывать выращиванием и продажей елок к Рождеству. А еще к осени на ферме вызревали тыквы. С семи лет Фрэнк ездил на тракторе, пахал землю, кормил кур, ухаживал за деревьями. Настоящие елки не такие, как на картинке, их подрезать надо.