Вернер Гайдучек - Современная повесть ГДР

Но мне все же удается вновь разжечь духовную искру. Обращаясь к людям. Устанавливая связи.

С этой точки зрения мои химеры выполняют свои истинные обязанности. Моя встреча с Лизе Майтнер была словно галлюцинация, возникающая как нечто чуждое и словно бы случайное, в которой, однако, все имеет свой глубокий смысл. Тем самым объясняется и кажущаяся независимость моих видений. Мне следует только быть внимательной и отделять галлюцинации от действительности. Мне следует только быть внимательной и не слишком увлекаться. Сохранять свою творческую личность. Не сосредоточиваться на видениях, чтобы в моей нервной системе вновь и вновь не закреплялись те же энграммы.

Продумывая сверхчувственные события своей жизни, я не замечаю никаких признаков подобной угрозы. До сих пор не замечаю. Напротив. Ощущение у меня такое, словно что-то раскрылось во мне, что до сих пор оставалось скрытым. И вот я уже в крайнем нетерпении. Жду. Мысленно даю будущим разговорам самые разные направления.

Поначалу, правда, разговора не получается. Все происходит как с забытыми словами. Чем напряженней ты стараешься их вспомнить, тем недосягаемей укрываются они в подсознании.

В послеобеденные часы меня обычно охватывает оцепенение, сходное с чрезмерной усталостью. Подолгу могу я сидеть на одном месте, не двигаясь. Ощущение такое, словно все во мне смерзлось. Даже ход мыслей стопорится.

Намерение не дать так легко себя победить восходит к тем временам, когда мой отец скончался от болезни. Задумываясь над прошлым, я уясняю себе, что раньше мне большей частью удавалось создавать с людьми моего окружения гармоничные отношения.

Только не с теми, с кем меня связывали сильные чувства. Первый, к кому я относилась с подобной чрезмерно повышенной чувствительностью и одновременно с непомерной требовательностью, был мой отец. Я очень его любила, и это осложняло наши отношения. Я не признавала ни его побед, ни его поражений. Каждую его слабость, каждую ошибку я воспринимала как личное оскорбление. Да, даже историю моего зарождения я так и не смогла ему простить.

На моем письменном столе лежит вырезка из газеты с заголовком: «Права евреев, рожденных от смешанных браков». Готическими буквами. Немногие информационные сообщения на оборотной стороне позволяют определить время публикации: конец ноября 1938 года. Стало быть, сразу после систематически подготавливаемого взрыва народного гнева под красивым названием хрустальная ночь.

«Евреями смешанных кровей первой степени считаются те, у кого евреями были двое дедушек или бабушек, а у евреев смешанных кровей второй степени только одна бабушка или дедушка. Евреи смешанных кровей первой и второй степени имеют временное право имперского гражданства. Они имеют право вывешивать имперский и национальный флаги, а также пользоваться германским приветствием. Для заключения браков евреев смешанных кровей объявлены специальные постановления. В то время как гражданам рейха — евреям смешанных кровей первой степени для заключения брака с чистокровным немцем или немкой или с евреем смешанных кровей второй степени требуется разрешение имперского министра внутренних дел и заместителя фюрера, евреи смешанных кровей второй степени могут без дополнительных процедур жениться и выходить замуж за чистокровных немцев. Между евреями смешанных кровей второй степени браки не разрешены. Евреи смешанных кровей не могут быть государственными служащими, а также супругами государственных служащих. Евреям смешанных кровей не разрешено быть крестьянами. Что касается допущения к врачебной профессии, то имперский фюрер врачей специально постановил, что в ближайшее время ни один еврей смешанных кровей не может быть принят на работу в качестве врача, равно как и немец, состоящий в браке с еврейкой или с еврейкой смешанных кровей. Аптекарями евреям смешанных кровей первой и второй степени работать разрешается. Однако они не могут быть адвокатами». И так далее.

На полях газетной вырезки почерком моего отца записано: перепечатать на машинке! В трех экземплярах! Стало быть, он все еще верил в право.

Неужели во всем этом было так трудно разобраться?

Демагогия в таких масштабах, такой наглости! Было ли что-нибудь подобное прежде! И как искусно все это преподносится. Четко, едва ли не деловито. Втолковывается народу, с младых ногтей воспитанному на праве и порядке. Поняла бы я, наряду с собственным испугом, наряду с мучительной озадаченностью, что этим документом целый народ систематически приучают презирать другие нации? Поняла бы я, как все это включается в программу психологической подготовки к войне?