Вернер Гайдучек - Современная повесть ГДР

Для всякого другого оно было бы обычным преждевременно постаревшим лицом. Для меня оно — неподкупный свидетель моей жизни. Каждая метка вызывает воспоминания. Потревоженные из тьмы забвения, они начинают меня осаждать. Пусть хоть крошечное бессердечие, несправедливый взрыв злобы обретают внезапно тяжкий смысл, поскольку отмечены штампом: неизменный. Я хочу крикнуть: я сожалею! Но ни единый звук не слетает с моих губ! Ничего уже нельзя исправить. Ничего не стереть. Ни знаки на моем лице, ни травмы, которые я нанесла другим людям. Конца-краю нет мелочному тщеславию, конца-краю нет честолюбию, что определяли мою жизнь! Разве не использовала я людей и не отбрасывала их, как мне представлялось правильным! Если уж зашла речь о создании бездушных объектов: в этом деле я достигла выдающихся результатов! Моймуж. Мойсын. Мойсотрудник. Не овладевала разве мной попеременно жалость к самой себе и цинизм. Заботило ли меня действительно когда-либо положение в мире, или меня заботила только моя собственная персона?

Словно полчище червей, пробивают себе дорогу мои давно изжитые чувства — вины, просчета, стыда. Набрасываются на меня, словно только и ждали сигнала из зеркала. Вгрызаются в мою плоть, и жрут, жрут. Страх заставляет меня опуститься на колени. Я вою как зверь. Хнычу о пощаде. Могильная шатия равнодушно уставилась куда-то в пустоту, словно не замечая меня.

Но что-то все-таки изменилось. Я отчетливо вижу их, лица Лизе Майтнер, моего отца. Строгие и почтенные. Хорошо знакомые. Такие от меня далекие и вместе с тем близкие. Они — частица меня. Иначе разве бы я их поняла. Вопросы, какие я им задаю, — это вопросы ко мне самой. В то время как я словно бы сама от себя отдаляюсь, все приобретает иные масштабы. Могу ли я достойно встретить тот миг, когда вопрос: что я сделаю?.. необоримо переходит в вопрос: что я сделал?.. Вопросы, которых я боюсь, ибо не уверена в ответах. Или — потому что на них нет надежных ответов. Кто действует, тот всегда в известной степени ошибается. Так, значит, не действовать? Оставаться наблюдателем?

Я вижу их лица, и у меня такое ощущение, будто, несмотря на прошедшие годы, от них передается мне поток силы. Я поднимаюсь и секунду-другую стою, словно ослепленная. Потом вижу газоны родного района-новостройки.

Ноги с трудом плетутся. Но я живу.

Дома дочь упражняется у станка. Грациозная. Гибкая. Полярная противоположность мне, с тех пор как координация моих движений все больше оставляет желать лучшего. Grand plié. Battement tendu. Développe [13] Балетные термины: гранплие — глубокое приседание, батман — мах ногой, девлопе — разновидность батмана. . Я наблюдаю за девочкой, и на мгновение мне кажется словно бы я всем телом ощущаю и становление, и утрату жизненных сил. На краткий таинственный миг все кажется мне вполне последовательным, словно есть непосредственная связь между танцем моего ребенка и моим закатом. Словно одно является предпосылкой другого. Представить себе это в какой-то мере утешительно, поскольку все обретает свой смысл.

И даже ее радость по поводу полученного приглашения в театр другого города я в состоянии разделить. Это хорошо. Все равно здесь у нее не будет времени и сил заботиться обо мне. Пространственное отдаление придает такому положению вещей известную объективность. Ей не придется мучиться изматывающим чувством дочерней вины. Она умная, предусмотрительная девочка. Мне можно о ней не беспокоиться.

Ах, о чем я думаю! Как прекрасна, как нежна и хрупка эта жизнь, которая теперь во второй раз отделяется от меня. И как многое ей угрожает! Если бы я могла пожертвовать всем, всем и даже жизнью ради нее. Тем самым я осознала бы свой исторический шанс.

Прогулка под дождем. Капли стекают у меня по лицу. Мысли приходят и уходят. Неуверенность и притязание. Выработанные воспитанием, от которого никогда полностью не высвободиться. В доме моих родителей от меня не требовали беспрекословного подчинения. Никто не подстегивал меня к достижению высоких результатов. Просто молчаливо считалось само собой разумеющимся, что я всегда и везде первая. Нельзя, однако, забывать, что мое возникновение было ответом родителей на клеймо, наложенное на них: «недочеловеки». С этой точки зрения принуждение к достижению высоких результатов, равно как и причины для этого, уходят корнями в далекое прошлое. Передаются от поколения к поколению. Разве сама я не подхватила эстафетную палочку и не передала ее дальше. Моей красивой, честолюбивой дочери. Моему умному, честолюбивому сыну, будущему физику, который и дома сидит над своими книгами и опытами, используя каждую минуту. Иной раз, когда я от его вопросов лисой верчусь, он чуть-чуть подымает брови. Видя, как я с тяжелой головой рассиживаюсь из-за вечной усталости, он составил себе на этот счет свое мнение. Но только превратное. Как растолковать ему, какую ожесточенную борьбу я веду за один-два часа работоспособности в день. Объяснить ему, что набиваю себя для этого химией и разрушаю свою печень. Да и зачем мне это ему объяснять. Он так счастлив, испытывая собственные умственные способности. Пусть считает меня ленивой и никчемной. Ничто не напоминает ему больше о моей одержимости в работе. О прежних днях, когда на него у меня часто не хватало времени.