Борис Палант - Дура LEX

На интервью, если не знаешь английского, нужно являться со своим переводчиком. Таня сказала, чтобы я не беспокоился, — у нее есть отличный кандидат на эту роль. Зная, сколько загубленных дел лежит на совести плохих переводчиков, я потребовал встречи с ее кандидатом.

Кандидатом оказался высокий негр по имени Кабина. У Кабины были красивые бакенбарды, и он прилично говорил по-русски и по-английски. Родом он был, как и муж Тани, из Ганы. Так же, как и одноглазый Уильям, Кабина учился в Харькове, женился на украинке, и у него был сын-мулат. Несколько лет назад Кабина выехал с женой и ребенком в США, где вся семья получила политическое убежище. Поговорив с Кабиной, я убедился, что лучшего переводчика нам не достать — описание преследований будет исходить из уст не просто переводчика, но и жертвы аналогичных преследований. Вопрос только в том, откуда иммиграционному работнику было знать, что Кабина тоже жертва? Теоретически функция Кабины заключалась в переводе, а не в рассказе о самом себе.

— Кабина, мне нужно, чтобы ты каким-то образом совместил функции переводчика с функцией свидетеля, причем сделал это мягко, почти незаметно, — сказал я ему в конце разговора.

— Не волнуйся, все будет в порядке, — ответил Кабина. — Уверяю тебя, что мы хорошо бухнём после этого, отмечая победу.

— Кабина, а сколько ты можешь выпить? — поинтересовался я, почувствовав в его голосе повышенный интерес к спиртному.

— Литр водки запросто! — гордо ответил Кабина.

— Это ты в Харькове так научился пить?

— В Харькове и в Киеве.

— Жена за это не ругает?

— Первая ругала, мы развелись. Сейчас я опять женат.

— А откуда вторая жена?

— Из Луганска.

— Кабина, ты только на украинках женишься? Где ты ее нашел?

— Мы здесь познакомились, на вечеринке. Ты прав, я люблю только украинских девушек.

Кабина становился мне симпатичнее с каждой новой подробностью своей жизни и личности. Я подумал о множестве знакомых и клиентов, не могущих найти себе мужа или жену, жалующихся, что в иммиграции достойных людей не найти днем с огнем. А вот Кабина любит украинских девушек и находит их повсюду. Просто надо знать, кого любишь. И не комплексовать. Ведь это в Харькове негр посланец цивилизации, а в Америке… сами понимаете.

— Кабина, если тебе удастся вставить на интервью двадцать копеек про то, как тебя преследовали на Украине за черный цвет кожи, с меня бутылка сразу же, в тот же день, независимо от исхода дела. Если же мы выиграем дело, то с меня поход в русский ресторан.

— Идет, — протянул мне большую морщинистую ладонь Кабина.

И вот я снова в иммиграционном центре, где интервьюируют подавших прошение о политическом убежище. Джессика забралась Кабине на колени и крутила его бакенбарды. Кабина счастливо смеялся и щекотал ее. Резвились они, разумеется, на русском языке, потому что Джессика только пошла в школу и еще не успела как следует выучить английский. Таня была настолько умиротворена этой картиной, что о предстоящем испытании даже не вспоминала. По моей просьбе Таня также привела на интервью подругу Свету, о роли которой я расскажу ниже.

Наконец нас вызвали. Нашим интервьюером оказался молодой белый человек с интеллигентным лицом. «Не лучший вариант», — подумал я.

— Офицер Мюррей, — представился белый и жестом пригласил нас в свой кабинет.

Его кабинет мало чем отличался от десятков других, уже виденных мною. Прикнопленный к стене звездно-полосатый, рядом текст присяги на верность Соединенным Штатам, несколько несмешных карикатур, вставленных в рамку, двухдолларовая кружка с какой-то идиотской надписью, фото Мюррея на Филиппинах.

Мюррей быстро пробежал глазами документы, затем уставился на Кабину:

— А вы кто?

— Я переводчик, — четко ответил Кабина.

— Не понял. Вы что, русский язык знаете? — недоверчиво спросил Мюррей.

— Конечно знаю, — с улыбкой ответил Кабина. — Я ведь тоже приехал сюда из Украины и тоже в свое время просил политическое убежище.

— Об этом потом, — сказал Мюррей.

— Об этом уже, — перебил его Кабина, окончательно цементируя фундамент для получения бутылки водки. — Мне дали убежище.

Мюррей привел Кабину к присяге, в ходе которой Кабина поклялся правдиво и полно переводить показания Тани и Джессики. Но насчет Джессики у меня были другие планы. Я сказал Мюррею, что не хотел бы травмировать ребенка пересказом тех ужасов, которые с ней происходили на Украине.