Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем

В этот момент пришел почтальон, и Мекоил пулей побежал к нему. Когда он вернулся обратно, выяснилось, что пришло письмо от подруги Фариды художницы Фатилы, которая уехала в Париж.

— Дай-ка сюда — сказал — Гурракалон, вытираясь полотенцем и протягивая руку к конверту. Распечатав его, он начал читать письмо. Вот его содержание:

Привет из далекого Парижа!

Здравствуйте Фарида Гуппичопоновна!

Так как у вас дома пока нет не только Интернета и электронной почты, но даже и компьютера, я решила писать письмо по старому и отправить его, как раньше, в конверте обычной почтой.

Сперва хочу спросить о Вашем здоровье, а также о здоровье Ильмурада, Светланы Николаевны, Ларисы, Гурракалон-аки и, конечно, о самочувствии Мекоила и Зулейхи. Как, вы все живы и здоровы? Не болит ли Ваша нога? Лариса еще не родила? Дай Бог всем вам крепкого здоровья и долгой жизни! Если спросите у меня как я поживаю, то я должна сказать, что живу в самом центре Парижа. Рядом с домом, где я живу, течет знаменитая река Сена. До Эйфелевой башни рукой подать. Из окна своей квартиры я каждый день вижу знаменитый Собор Парижской Богоматери «Нотр Дам де Пари», знаменитый квартал Монмартр, Елисейские поля, Триумфальную Арку и, конечно, музей Лувр. Здесь женщины покупают себе дорогие духи, не так как у нас: в маленьком флакончике за баснословные деньги. Тут парижанки покупают духи канистрами, иногда цистернами. Я слышала, у одной женщины есть даже огромный бассейн, наполненный дорогими духами. Она каждый день купается в этом душистом бассейне, прыгая в него с высоты, делая в воздухе двойное сальто с пируэтом, ныряет и плавает. После этого, позавтракав, она едет на работу, вся благоухая. Ночью верхняя часть Э́йфелевой ба́шни светит, словно раскалённая до накала. Париж не только днем, но и ночью тоже прекрасно выглядит, весь в огнях, как будто ночная темнота не касается этого города. Каждый раз, когда я вижу статую Наполеона Бонапарта, то сразу вспоминаю своего мужа художника баталиста Хорухазона Пахтасезонувуча и плачу. Был бы он рядом со мной, он точно написал бы портрет этого полководца, который завоевал чуть ли не полмира, пока не встретил в русских лесах Михаила Илларионовича Кутузова. Вы ни куда не спешите, Фарида Гуппичопоновна? Аа-аа-а, едите рыбу? Ну, это хорошо. А то я боюсь отнимать Ваше драгоценное время. Короче, живу я в этой дыре, рисую денно и нощно. Спать хочется, но я не могу спать в таком шумном и светлом городе. Хоть бы отключили свет, как у нас в Узбекистане. Ну, что поделаешь, ежели эти французы не умеют экономить электроэнергию. Недавно я поднялась на Эйфелеву башню. С верхней части этой башни виден весь Париж как на ладони. Внизу машины кажутся маленькими как жуки, а люди как муравьи. Я установила треножник, и хотела было нарисовать этот пейзаж, но тут увидела курносого человека с длинными волосами, худощавого телосложения, который сказал:

— Прощайте, мадам Антуанетта! Теперь для меня нет смысла жить на этом свете. Как я Вам верил и как Вас любил! А Вы обманули меня среди бела дня. Я думал, что Вам всего лишь восемнадцать лет! А оказалась восемьдесят! Вы сделали себе пластическую операцию! Когда Вы сидели в сортире, я случайно увидел Ваш паспорт и подумал, что этот паспорт принадлежит какой-то старухе. Но прочитав фамилию, имя и отчество я ошалел от удивления. Паспорт оказался Вашим. Смотрю, Ваш год рождения — 1930. Потом, как не странно, Вы признались в этом и сказали, что на протяжении своей жизни Вы были замужем 80 раз, то есть каждый год меняли мужа, словно чулки. Потом Вы умерли. Вот тогда и я узнал, что у Вас двенадцать детей. Теперь Ваши сыновья хотят посадить меня, обвиняя меня в убийстве Вас. А я вовсе не хочу сидеть за решеткой. Зачем мне сидеть в тюрьме? Что я там потерял, вообще? Лучше брошусь вниз с этой знаменитой башни, чем сидеть в тюряге, убивая блох и клопов, за преступление, которое я не совершал! Ну, что могу сказать напоследок? Как говорится, не орювуар, а бонжур, Мадам Антуанетта! До встречи в аду! С уважением, любящий Вас во веки веков Турвель Дерьмантьен — сказал курносый человек с длинными волосами, худощавого телосложения, который стоял на краю башни.

— Мосье Турвель Дерьмантьен! Постойте! Не бросайтесь с башни! У Вас вся жизнь впереди! Не сжигайте свой матрац из-за каких-то блох! — сказала я, стараясь удержать его.

Но Турвель Дерьмантьен не послушал меня и полетел вниз. Я в ужасе одеревенела. Потом узнала, что бросившийся с башни мосье Турвель Дерьмантьен был актером, и он играл роль самоубийцы. Турвель Дерьмантьен прыгнул на батут пожарников, который держали внизу киношники. Потом этот актер попросил у меня прощения за то, что напугал меня во время съемок и дал мне автограф. Я тут же простила его и спросила, не боится ли он прыгать с такой высоты. Он, говорит, не-а, не боюсь. Я, грит, как-то привык к этому, прыгая часто в окно моих любовниц, когда их мужья непредупредив возвращаются из командировки.