Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем

А Далаказан между тем бежал под хлынувшим дождем, вес мокрый, и выкрикивал во всю глотку лозунг бедняков всего мира:

— Жить-жить — житталалалу- лалула! — Жить-жить — житталалалу- лалула!

Потом по крыше шкаф-квартиры начал стучать крупный град.

— Ну, и погодушка! — сказал Поэт Подсудимов, опустошая консервную банку, наполненную очередной порцией крепкого саке.

У него екнуло сердце, когда сквозь шум дождя и града он услышал жалобное блеяние козы и милицейский стук в дверь передвижной шкаф-квартиры.

— Ой, это наверно наши бедные дети! — сказала Сарвигульнаргис.

Она быстро открыла дверь шкаф-квартиры настежь, и первым, кто ворвался в квартиру Далаказана Оса ибн Косы был один из тройняшек Маторкардон с мокрой чалмой на голове.

— Давай, подними козу и затолкни её в шкаф-квартиру, Чотиркардон! А ты чего смотришь, Буджуркардон, помоги ему! — кричал Маторкардон, притягивая на себя веревку козы.

Ему стал помогать Поэт Подсудимов, который взял козу за рога. Буджуркардон с Чотиркардоном пинали по вымей козы, чтобы она усмирилась. Сарвигульнаргис тоже подключилась. Долго пыхтя и кряхтя, они, наконец, подняли козу, которая жалобно блеяла, испуганно тараща свои выпуклые глаза при ярком свете молнии и раскатах грохочущего грома. При свете молнии коза напоминала Поэту Подсудимову рогатого шайтана с белой бородой. Когда ребята успешно забрались в шкаф-квартиру, Сарвигульнаргис плотно закрыла дверь.

— Слава Аллаху, что нам удалось, наконец, пробраться в нашу крепость! — сказал Маторкардон, выжимая свою мокрую от дождя чалму.

— Слава тебе, Господи Иисуси, слава за то, что ты спас рабов своих грешных! Спаси и благослави! Во имя отца и сына и святага духа — амин! — молился Чотиркардон, широко крестясь, и глядя в потолок шкаф-квартиры Далаказана Оса ибн Косы.

— Пионер, будь хотов к природным бедствиям! — крикнул из темного угла Буджуркардон, и ответил сам себе, словно эхо в горах:

— Увсехда хотов!

Потом пробормотал:

— Жаль, что нет у меня пионерского барабана.

Поэту Подсудимову стало жалко его, и он сказал:

— Ты, энто, Буджуркардон, прости меня, сынок, за то, что я сломал твой барабан. Вот когда принесём в жертву нашу козу, я подарю тебе её шкуру и ты натянешь её на свой порванный барабан — сказал он.

Буджуркардон молчал, как старик, кружку которого сломали по неосторожности его внуки. А Далаказан радостно бежал по скользкой тропинке с тяжелой шкаф-квартирой на спине и кричал:

— Поэт Подсудимов ака-ааа-аа! Держитесь за поручни и пристегните ремни безопасности, если, конечно, они е-еее-есть! Мы сейчас полети-ии-им! Я многие годы изучал и выучил птичий язык и литературу, защитил диссертацию об особенностях их поэзии, о диалектах в их уникальном языке, мечтая все время о том, что я тоже когда-нибудь полечу как птица-аа-аа! Вот, кажется, пришло время, и теперь мы вместе с Вами полетим в теплые краяа-аа-аа! Нам предстоит долгий и длительный полет над лазурными морями, над горными хребтами и над изумрудно — зелеными океанамииии! Жить-жить — житталалалу- лалулаааааа! — Жить-жить — житталалалу- лалулааааааа! — кричал он непрестанно.

Дождь все еще шел, сверкала молния и гудел ветер, словно огромная колония диких пчел. Гром грохотал и рычал, словно стая голодных и свирепых львов в долинах далекой Танзании.

Тут случилось нечто неожиданное. Прогнившие половые доски в шкаф-квартире господина Далаказана Оса ибн Косы неожыданно вывернулись, и семья Поэта Подсудимова провалилась в бурляший арык вместе с козой.

А Далаказан тем временем поднялся в воздух, но, к сожалению, ударившись о дерево, с грохотом свалился на грешную землю. Он лежал потеряв сознание около своего шкафа, словно человек, который плачет, целуя грунт своей родины, вернувшись из — за границы через долгие годы.

— Да ну их на фиг, не буду открывать никакого совместного предприятия — говорил сам себе Гурракалон, плетя из прутьев коническую вершу рыбаков. Я составил бизнес план, собирал все документы, бегая, блин, туда-сюда целыми днями, а они своими дурацкими придирками кровь всю мою испили, бюрократы несчастные. Езжу к ним каждый день, с раннего утра, сижу в прихожей, ожидая этих коррупционеров, а они не принимают меня. Когда подходит моя очередь, они, как назло, уходят то ли на обед, то ли еще куда. Бывает, жду чиновников с утра до самого вечера, а их секретарши к концу рабочего, дня закрывая контору, говорят, Фаланчы Фистончиювуч (Петров, Сидоров, Иванов) вышел через черный ход, и поехал в составе комиссии проверять работу директоров новых совместных предприятий. Накануне я тоже сидел в приемной у одного чиновника и — раз, значит, подходит ко мне один тип с кошачьими глазами и предлагает свою услугу. Я, грит, являюсь брокером и скажу вам по секрету как профессионал, не сидите тут, напрасно тратя свое время. Если хотите, зарегистрировать Ваше совместное предприятие, лучше пожертвуйте зелеными заокеанскими деньгами, и я, грит, передам их, кому следует. Вот тогда, грит, Вы увидите собственными глазами настоящее чудо. То есть Ваше совместное предприятие «Аль Искандер — Гурра» тут же, грит, откроется как сказочная пещера при словах «сим — сим». Я говорю, откуда я возьму зелененькие, ежели нету у меня даже отечественных денег. А он говорит, да Вы не волнуйтесь, деньги, грит, будут. Я говорю, как это, будут? А Вы, грит, возьмите кредит в нашем банке, и отдайте деньги нашему боссу — вот и вся сказка. На счет документов тоже не стоит беспокоиться. Есть, грит, у меня друзья в банке. От Вас требуется только подпись. Остальное, грит, ребята сами в аккурат всё сделают. Я не согласился, зная, что долг нужно будет вернуть и с процентами. Как же я могу вернуть долг, ежели мне придётся отдавать его с процентами этому взяточнику-насяльнику (начальнику). Слава Богу, я еще не сошел с ума. Тем более, у меня дети, две жены, свекровь, одним словом, большая семья. Вчера вечером поехал я в Таппикасод, чтобы узнать, не привезли ли станки из России. Приезжаю туда, а там Далаказан Оса ибн Коса бегает вокруг нашего запустевшего дома босиком по глубокому снегу и нервно кричит: